Мэтью Кассерли родом из Нью-Йорка, жил и учился в штате Вермонт, в Германии и Великобритании. В Россию он приехал шесть лет назад, работал преподавателем английского, а затем – переводчиком. В 2014 году он перешел в Православие, крестившись с именем Матфей. Летом 2019 года Мэтью закончил дистанционные курсы «Основы Православия». Легко ли иностранцу, пришедшему из протестантизма, учиться на православной богословской программе ИДО, и что оказалось самым неожиданным в курсе? Как воспринимает православное богослужение тот, кто привык к другой традиции? На какие вопросы о Православии чаще всего приходится отвечать и как рассказывать о христианстве тем, для кого цитаты из Библии – не аргумент? Об этом – в интервью:

– Мэтью, переходя в Православие, Вы уже что-то знали о православной традиции? В какой момент Вы решили пойти учиться?

– Когда я перешел в Православие, я ничего еще не знал. Ходил на огласительные беседы, но я все понимал по-своему. После Крещение я стал читать то, что мог, на русском языке, но мои знания были приобретены случайно, с множеством пробелов. Какие-то статьи на «Православие и мир», Православие.ру, также я помогал другу редактировать переводы для англоязычной версии сайта Сретенского монастыря. Я прочитал «Закон Божий» протоиерея Серафима Слободского – это была самая серьезная попытка систематизировать свои знания.
Я пошел учиться через пять лет после прихода в Православие. Дистанционный курс ИДО ПСТГУ мне посоветовала прихожанка нашего храма преподобного Серафима Саровского в Раево, которая уже 17 лет работает в заочной воскресной школе для заключенных и хорошо разбирается в образовании. Она сама училась на курсе «Основы Православия» и решила, что мне тоже надо сюда поступить, чтобы соединить и выстроить мои знания. Я был с ней согласен – я и сам хотел пойти учиться, но мне не хватало того импульса, толчка, чтобы начать. Еще я думал: учиться через интернет или на вечерних курсах ПСТГУ? И я рад, что решил заниматься дистанционно, потому что у меня немного свободного времени, а на интернет-курсах намного больше свободы в плане графика.

– Дистанционный формат обучения порой критикуют за невозможность полноценного общения с одногруппниками. Насколько в Вашем случае это было ощутимо?

– Мне достаточно было учиться, тратить время на то, что мы изучали. Может быть, было бы интереснее в социальном плане, если бы была возможность ходить после занятий пить кофе с одногруппниками, но я знаю, что у меня не было лишнего времени на общение. Более того, я не думаю, что все возможности пропущены: мы общались с некоторыми коллегами, живущими в Москве, и у нас есть возможности встретиться в реальной жизни.

– По Вашим впечатлениям, кого, прежде всего, привлекает программа «Основы Православия»?

– В нашей группе было два «лагеря»: те, кто только на пороге или начали ходить в храм, но еще мало знают, и поняли, что хотят знать больше. А были те, чьи ответы меня пугали, – в них было столько цитат из соборных постановлений, из святых отцов, что я думал: а почему мы учимся в одной группе? Мне казалось, что эти учащиеся уже и так все знали, но, видимо, они хотели выстроить и систематизировать свои знания.
Я находился где-то посередине: я мало знал о православном вероучении, зато я хорошо знал Библию – ведь протестанты тщательно изучают Библию. Мы с семьей были активными прихожанами кальвинистской церкви и каждое воскресенье ходили в воскресную школу, еще я ходил в лютеранскую, а потом в католическую школу, так что у меня была библейская база.
Я понимаю, что в России много людей, которые по умолчанию считаются православными, но не задавали себе вопросов о вере. Это люди лет 35 и старше, у которых нет другого религиозного опыта – они родились еще в советской России и ничего о Церкви не знали или иногда заходили в православный храм. Это более однообразная ситуация, чем в Америке, где люди приходят в Православие с очень разным опытом. Если человек пришел, например, от мормонов, курс православия для него должен быть не таким, как для тех, кто перешел из католицизма. Совсем другое знание нужно. Здесь же люди, которые воцерковляются во взрослом возрасте, в принципе не имеют базы или имеют какое-то смутное представление о Православии – смесь научного атеизма с суевериями.
Но, хорошо зная США, Канаду, Великобританию, я замечаю проявление западных религиозных традиций у тех русских людей, которые вроде бы не были раньше религиозными. Но они пытаются говорить о Православии, например, на языке протестантизма. Возможно, это влияние современной культуры: тот же Голливуд – хоть и говорят, что он безбожный, но даже в отсутствие открытого религиозного содержания подспудное влияние традиции все равно есть. Есть также подозрение, что коммунизм сыграл свою роль. Ведь первые коммунисты в своих сочинениях критиковали именно христианство западных конфессий, а не Православие, а потом эту критику повторяли большевики в России. Мне иногда кажется, что протестантские представления о христианстве попали в Россию как бы в нагрузку с большевиками.

Можно ли разобраться в православном вероучении за четыре месяца?

Этим вопросом задаются многие абитуриенты дистанционной программы «Основы Православия», когда принимают решение о поступлении. Конечно, за 15 недель нельзя в полном объеме изучить Священное Писание со святоотеческими толкованиями, церковную историю и литургику – для знакомства с таким объемом богословских знаний и нескольких лет мало. Но дистанционный курс «Основы Православия» и не пытается решить такую задачу. Цель программы – донести до учащихся самые … Читать далее>>

ИДО ПСТГУ


– Вы на момент перехода в Православие уже знали русский язык? Были ли какие-то сложности с богослужебным языком?

– Да, русский язык я учил еще до приезда в Москву, поэтому здесь мог уже более-менее нормально общаться. С языком Церкви сложности, конечно, были, но они лежали в другой плоскости – я не отличал церковнославянский язык от русского и начал применять какие-то церковнославянские слова в обычной речи, что часто смешило моих друзей. Мне до сих пор напоминают, как я, протягивая другу какую-то еду, мог сказать «Ну давай, вкуси». Я считал, что это нормально, ведь я не понимал источника этих слов и воспринимал все как один язык. Я заметил разницу только в последнее время, но еще делаю такие ошибки.
Недавно я купил молитвослов на английском языке, составленный Содружеством Святого Албания и Преподобного Сергия в 1945 году и рекомендованный протоиереем Александром Шмеманом. И сейчас, открыв его, я понял, что читать молитвы на английском – совсем другое ощущение, чем на церковнославянском. Я понимаю английский текст молитв по-другому, с такими подробностями, которых не замечаю на церковнославянском. С другой стороны, я уже привык читать молитвы на церковнославянском, не концентрируясь на тексте. И, читая их на английском, я порой удивляюсь. Но я думаю, это не повод перестать молиться на церковнославянском, это повод еще изучать церковнославянский язык.

– В ИДО есть курс христианской лексики английского языка, который помогает говорить и читать о христианстве на английском. Перейдя в Православие, Вы изучали русскую христианскую лексику?

– Постепенно, да. Сложность была в другом: я не имел этой лексики и на английском. Я вырос в протестантизме, ходил в лютеранскую и католическую школы, поэтому я владею языком католичества и протестантизма, и это другой язык. Требуется более широкий словарный запас, потому что в Православии подход другой. Язык протестантизма – очень юридический по сравнению с Православием. Порой для разговора о Православии на английском приходится использовать устаревшие слова, термины, которые в англоязычном мире встречаются только в исторических книгах. А эти слова выражают православные понятия.
Разговаривая с родственниками о чем-то, связанном с верой, я начал добавлять русские слова в английскую речь. Потому что я не знал этих слов на английском. Вот «исихазм» – как это объяснить на английском – «тишина»?
И есть много слов, которые в английском языке уже употребляются в эзотерическом смысле, связаны с другими религиозными движениями. Их уже нельзя применять для рассказов о Православии, потому что с ними связан целый багаж смыслов, не имеющих отношения к христианству.
Например, сейчас я читаю книгу профессора Свято-Владимирской семинарии Православной Церкви в Америке, и книга эта о том, как человеку не ужасаться называть себя грешником. Ведь в США или Канаде сейчас назвать себя грешником – для большинства людей это считается самоунижением и даже чем-то деструктивным. Но как быть православным христианином и не признавать себя грешником?

– В процессе учебы Вы для себя открыли что-то неожиданное?

– Я удивлялся тому, насколько в Православии все продумано. Когда в третьем модуле мы говорили о суточном, седмичном и годовом круге богослужений – насколько все пропитано смыслом, это просто потрясающе. Когда мне объяснили, что Вечерня изображает ветхозаветное время, а Утреня – Новый Завет, это просто было удивительно. Западному человеку в принципе сложно воспринимать что-то символически, это другой взгляд. Возможно, если сейчас в России ребенок растет в церковной семье и что-то получает с детства, неосознанно, то нам, взрослым, надо до какого-то момента все объяснять. Потом что-то само собой запускается и, наверное, идет более естественный процесс осмысления, но сначала нам надо все объяснить. А у западного человека другое мировоззрение в отношении к иконам, к богослужению, это тяжело преодолеть. Мне очень сложно первые два года было относиться к иконам как к чему-то особенному, я просто думал «Наверное, потом я пойму». Моему американскому другу монахи в Оптиной пустыни сказали, что западному человеку надо минимум семь лет после крещения или миропомазания для того, чтобы по-настоящему и глубоко стать православным, войти в традицию. Настолько отличается культурный багаж.
В этом плане курс мне очень помог. Я не могу сказать, что преодолел все сложности, но я точно видел, где есть какие-то проблемы в понимании. В конце курса я начал видеть, насколько все взаимосвязано – со Священным Писанием, с богослужением. Все стало приобретать какую-то целостность, которой не было раньше.
В первых двух модулях тоже было много сюрпризов. Библию я читал, но толкования к ней были совсем неожиданные. В Ветхом Завете мы говорили про первое пророчество о Мессии и Богородице, которое было дано уже в книге Бытия, при изгнании Адама и Евы из Рая:«И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» [Быт 3:15]. Я позвонил своим родителям и спросил: «Вы поняли, о чем это написано?». Моя мама – из протестантов, а отец – из католиков, так что кто-то из нас должен был бы это место заметить. Мы все читали его в Библии, но мы просто прошли мимо и никогда не задумались, о чем там речь.

– А в чем были главные сложности курса?

– Мои проблемы были связаны с самоорганизацией. Мне, конечно, говорили, что заниматься надо понемногу каждый день, я это слушал… но не послушал. Если бы я сразу начал так делать, все было бы по-другому. Наверное, если у человека есть привычка каждый день читать и заниматься, ему легче. Но если человек сильно занят… Я понял, что в будущем надо заранее выделять в дневном расписании «время для учебы», а не вспоминать, приходя с работы, что нужно же еще выполнить задание, ответить на вопросы. Надо хорошо организовать самого себя. А интерфейс, материалы, задания – к этому не было никаких претензий.

– Были ли какие-то традиции в Русской Церкви, которые казались Вам особенно непонятными и непривычными?

– Во-первых, сложно было преодолеть чувство, что я не понимаю, что происходит в Церкви, особенно в первое время. Сейчас я более-менее знаю богослужение. А вначале это было очень сложно: не только стараешься молиться, но и смотришь, что происходит. Вдруг дьякон выходит, и все поворачиваются направо, потом – налево, ты не хочешь никому помешать… Это было очень утомительно.
Во-вторых, западному человеку привыкнуть к тому, чтобы выстоять службу, – уже непросто. Православные службы длиннее, а ведь я всю свою жизнь на службах сидел, причем на удобных скамейках со спинками.
Но до сих пор есть ощущение: почти все люди, которые находятся в храме на службе, сами в какой-то мере возвращаются к Церкви. Редко бывают люди из таких семей, где все уже давно в храме. Так что мы в одной лодке: все учатся, все не полностью разбираются в том, что происходит в храме. И это нить, которая связывает и тех, кто стал православными уже взрослыми в Америке, и тех, кто вроде бы «по умолчанию» считаются православными в России – все находятся до какой-то степени в схожем положении.

– Русских прихожан порой упрекают в том, что они настороженно относятся к другим традициями (даже если это традиции других православных церквей) и к тем, кто перешел из других конфессий. Вы сталкивались с чем-то подобным?

– Осторожность – да. Я порой замечаю даже не настороженность, а быструю реакцию отторжения ко всему непривычному. Нечасто, но такое бывает, и для меня это немного странно, если честно. Когда люди говорят «Я бы никогда не стал причащаться в храме другой Поместной Церкви», – значит, они не верят в то, что там Христос, не верят в единство Церкви? Или думают, что русские имеют какую-то особую связь с Богом? Для меня это сложно: у меня нет русской крови и, если кто-то мне скажет, что спасение связано с генетикой – как мне тогда быть?
Когда в Америке я бываю у родителей и захожу в православные приходы Православной Церкви в Америке или в главный собор РПЦЗ в Вашингтоне, для меня это явные примеры того, что Церковь выше национальности. И это радует. Мы не отказываемся от своей национальности – конечно, нет. И я всегда говорю, что я прихожанин Русской Православной Церкви, а не греческой, грузинской, или сербской, у меня есть четкое представление о том, кто мой епископ и мой патриарх. Но, наверное, странно думать, что у кого-то есть преимущество из-за того, что он родился в том или ином месте.
С другой стороны, в Русской Церкви есть здоровая осторожность по поводу других традиций. Я, как человек, который пришел из протестантизма и прошел многие христианские конфессии, не готов говорить, например, о пятидесятниках, что это просто другое явление Святого Духа. Я более склонен согласиться с мнением отца Серафима Роуза. И я думаю, здоровая осторожность как раз признак того, что вера жива – люди не готовы принимать все подряд.

– Поступая на программу, Вы хотели научиться отвечать на вопросы друзей и родственников о Православии. Какие вопросы они чаще всего задают?

– Больше всего вопросов я получаю не от иностранцев, а от русских. Как-то я провел с друзьями выходные в Великом Новгороде и это были два дня вопросов. Но эти вопросы похожи на те, которые задают родственники из США или Канады. Почему этот святой много страдал для Господа? Разве обязательно страдать и почему это полезно? А если я не хочу страдать, зачем мне страдать?
Вопросы западных людей (хотя и многие молодые русские в этом на них похожи) связаны с их представлениями о том, что нет абсолютной истины. Общение с такими людьми принимает совсем иную форму, чем, например, с католиком или мусульманином – мы-то хотя бы согласны, что есть истина, есть Добро и Зло. В своей книге «Выбор Бенедикта» православный американский автор Род Дреер говорить об исследовании американских социологов и их опросах среди подростков. Они придумали специальный термин для распространенного псевдорелигиозного мировоззрения: Moralistic Therapeutic Deism. Это вера, очень похожая на популярную психологию: наверное, есть Бог, который сотворил мир, а потом Ему стало неинтересно, и Он отошел от дел. Главное в жизни – понять, что правильно по твоим стандартам, и что делать, чтобы чувствовать себя хорошо. Все люди попадут в Рай, а если ты предположишь другое, значит, ты — религиозный фанатик. Это уже нельзя назвать атеизмом. Это ряд предположений о природе Бога, мира и так далее. С людьми, у которых такое мировоззрение, получается совсем иной разговор. Неразумно говорить им: это истинно, потому что так написано в Библии. Им это просто смешно. Если я хочу построить с ними конструктивный разговор, надо до какой-то степени находиться в одном поле. И тогда можно спросить, например: «У тебя бывают в жизни ситуации, когда твое поведение заставляет тебя и других страдать?». Они ответят: «Да, когда я в гневе, я говорю не то, что я хочу…». И потихоньку можно подойти к разговору о страстях. Когда мы учились, было видно: есть параллели между тем, что писали святые отцы, и представлениями современной психологии. Подходы к людям до какой-то степени схожи. И опираться на это намного легче, чем убедить западного человека XXI века в авторитете Библии. Надо исходить из того, что человек сам понимает.

– Вам хотелось бы дальне изучать православное богословие? И если да, что еще хочется изучить?

– Учиться дальше мне точно хочется. Я на самом деле уже задумался о программе «Теология», и успел об этом говорить с той же благочестивой прихожанкой нашего храма, когда я показывал ей удостоверение об окончании курса «Основы Православия». Я поговорю с духовником и помолюсь об этом. Мне бы хотелось разобраться в вопросах, которые касаются актуальных современных тем. Например, кто или что есть человек с точки зрения православного вероучения? Я читал интервью с Блаженнейшим Тихоном, митрополитом Всей Америки и Канады, где был вопрос: «Какая сейчас самая актуальная проблема для православных христиан, которые живут в Канаде или Америке?». И митрополит сказал: «Мы больше не понимаем, что такое человек».
Когда сегодня говорят о вопросах пола, гендера, становится ясно: у людей нет единой идеи о том, что есть человек. Из того, что я прочитал, прослушал и осмыслил за шесть лет, я понял: в Православии человек, во многом, – существо с качествами, которые даны ему от Бога. Эти качества не выбираешь и не можешь их поменять. Думаю, очень важно, чтобы современный человек это понял. Современный мир постоянно говорит о том, что на английском обозначается self-made man – человек, который сделал себя сам, сам всего добился. А Православие, скорее всего, не согласится, что есть такой self-made man. Человек сотворен, в его жизни есть выбор, но человек не сам создает себя, важно это озвучить и понять.

Читайте также:


«Задача программы «Основы Православия» – научить человека учиться»

Что дает учащемуся программа «Основы Православия», как освоить церковную историю за четыре дня и как дистанционные задания помогают понять характер ученика? Об этом – в интервью с преподавателем третьего модуля «Основ Православия» Натальей Николаевной Лупишко. Наталья Николаевна, Вы выпускница Волгоградского университета, математик. Как Вы пришли работать в ПСТГУ? – Начать нужно с того, как я пришла сюда учиться. У нас … Читать далее>>

ИДО ПСТГУ


«Думаю, наших выпускников и их семьи можно назвать подвижниками»

Интервью с преподавателем программ «Основы Православия» и «Теология», иереем Владимиром Андони – настоятелем храма Богоявления в Усть-Уде Иркутской области. Отец Владимир, Вы уже 10 лет в священном сане. Ваше первое, светское образование связано с промышленной электроникой. Расскажите, как Вы стали священником и настоятелем храма? – После обращения к вере я постепенно начал посещать богослужения в своем городе – в Саянске Иркутской области. … Читать далее>>

ИДО ПСТГУ


Последнее изменение: среда, 17 июня 2020, 17:50