Книга к праздникам: первый том Собрания сочинений С. С. Аверинцева
03.01.2025
Мы уже рассказывали вам в нашем предпраздничном книжном обзоре об очень важной для университета новинке – первом томе шеститомного собрания сочинений выдающегося ученого, философа, переводчика Сергея Сергеевича Аверинцева. А теперь расскажем об той книге особо – она стоит того, чтобы с нее начать новый год.
Сергей Аверинцев – настоящий ученый-энциклопедист, человек, в советское время открывший своим ученикам и читателям христианскую культуру. В 1969 – 1971 годах Аверинцев читал в МГУ лекции по византийской эстетике, ставшие основой одной из его главных книг – «Поэтика ранневизантийской литературы». Эти лекции позволили слушателям открыть для себя христианскую культуру и святоотеческое богословие. Но переиздание знаменитых лекций и других известных работ по раннему христианству и византиноведению еще впереди – в других томах собрания сочинений. А в первом томе мы знакомимся с Сергеем Аверинцевым как знатоком Античности.
В книгу включены сочинения периода, определенного автором предисловия Ольгой Седаковой как «первая эпоха» в творчестве Аверинцева. Однако принцип отбора текстов именно тематический, а не хронологический, поскольку в этом томе встречаются работы разных лет, посвященные литературе, философии и культуре Древней Греции и Рима.
В первый том вошел и авторский сборник «Риторика и истоки европейской литературной традиции» 1996 года, включающий статьи о литературе и философской мысли Средних веков и Нового времени. Особенно важно в этом сборнике отметить статью 1971 года «Греческая "литература" и ближневосточная "словесность"», в которой Аверинцев сопоставил мировоззрение эллинизма и ветхозаветную традицию. Эта статья стала важной как для самого автора (открывая ему направление дальнейших исследований Библии и экзегетики Нового Завета), так и для читателей-современников, осознавших влияние философии стоицизма на сложившиеся в европейской культуре представления о христианской этике. Но и для современного читателя статья не менее важна, поскольку ставит перед нами не менее важные вопросы о понимании внутренней свободы в ситуации несвободы внешней.
Открывает том монография Сергея Аверинцева «Плутарх и античная биография. К вопросу о месте классика жанра в истории жанра», написанная на основе кандидатской диссертации ученого. Особенность этой работы в том, что основное внимание в ней уделяется не Плутарху, а его предшественникам и современникам, работавшим в том же жанре биографии, – Аверинцев отвечает на вопрос, что выделяет Плутарха среди них?
Заметное место среди текстов первого тома занимают работы, посвященные Вергилию («Внутреннее и внешнее в поэзии Вергилия», «Две тысячи лет с Вергилием»), в которых ставится и разбирается вопрос, чем римский поэт оказался так важен для европейской культуры и почему привлекал так много внимания – от почитания до резкой критики?
Помимо исследовательских текстов в том вошли также выполненные Сергеем Аверинцевым переводы Аристотеля, Менандра, Каллимаха и Плутарха.
Особую ценность изданию придают, конечно же, академические комментарии, позволяющие гораздо лучше понять включенные в сборник тексты.
Цитаты из книги:
«Если читатель возьмет в руки эту книгу, вознамерившись узнать из нее «все о Плутархе», ему придется испытать разочарование. Для этого в книге слишком мало говорится о самом Плутархе и слишком много говорится о том, на что, как уверяет автор книги, Плутарх как раз не был похож. Попробуем выразиться фигурально: здесь сделана попытка не столько разрисовывать и раскрашивать портрет писателя, сколько порезче прочертить его силуэт и дать к силуэту контрастирующий фон». (Плутарх и античная биография)
«Рефлексия по своей сути не "естественна". Человеческому уму "естественно" смотреть на в себя, а перед собой или в крайнем случае над собой, занимаясь – в более или менее прагматическом контексте быта и обряда – всем на свете от утвари до богов, только не законами собственной деятельности. (…) Не "естественно" засесть, как Аристотель, за сочинение двух "Аналитик", по две книги каждая, и "Топики" в восьми книгах. Столь же не "естественно" задуматься над выражением мысли в речи, заняться теорией языка, любезной упомянутым выше софистам рефлексией над словом, наконец, систематизацией правил словесного творчества, долженствующих обеспечить оптимальную сообразность индивидуального произведения абстрактному концепту жанра, – написать, как тот же Аристотель, три книги "Риторики" и книгу "Поэтики"». (Предисловие к сборнику «Риторика и истоки европейской литературной традиции»)
«А каковы описания мирового целого в библейских псалмах! Холмы там непременно "скачут как агнцы" (Пс. 113/114: 4, 6), горы "тают как воск" (Пс. 96/97: 5), море "убегает" (Пс. 113/114: 3, 5), Иордан "течет вспять" (там же), небеса "приклоняются" к земле (Пс. 143/144: 5), и над всем господствуют образы мрака и пламени (Пс. 17/18: 12-13; ср. описание видения в 1-й главе Книги пророка Иезекииля). Мир дан в состоянии катастрофы и чуда, выводящих вещи из тождества себе; вместо ясного света, выявляющего очертания, господствует тьма, скрывающая очертания, и огонь, в котором каждая вещь должна сгореть или расплавиться. Свет, в котором все может быть познано, – сквозной символ греческой культуры; огонь, в котором все может обновиться, – сквозной символ библейской культуры». («Греческая "литература" и ближневосточная "словесность"»)
«…христиане долго понимали IV эклогу по-своему: дева – Мария, чудесный младенец – Христос (…) Ученые Нового времени, в отличии от наивных людей Средневековья, исходили из того, что истинный смысл эклоги – это смысл преходящий, злободневно-актуальный, и потратили немало усилий в безрезультатных попытках выяснить, в каком именно из важных семейств Рима – у самого Августа, у Поллиона или у кого иного – должен был родиться чудесный отпрыск. Если бы эклога значила не больше этого, она устарела бы через год. Но средневековое перетолкование при всей своей наивности, по крайней мере, воздает должное двум первостепенным фактам: по-первых, центральный смысл стихотворения Вергилия, рядом с которым должны отступить все прочие его смысловые аспекты, – это пророчество о наступлении нового цикла жизни человечества, об обновлении времен; во-вторых, Вергилий оказался прав. Он чувствовал время.» («Две тысячи лет с Вергилием»)
