Преподаватели

Интервью с Татьяной Владимировной Меланиной, ведущим сотрудником ИДО, заведующей кафедрой новых технологий в гуманитарном образовании — часть вторая

Первую часть интервью читайте здесь.

Татьяна Владимировна, расскажите, как появилась дистанционная магистерская программа по теологии?

— Магистерскую программу мы запустили в 2016 году. Началось все с переформатирования программы профпереподготовки «Теология», для которого было несколько причин. Мы руководствовались прежде всего целью и назначением образовательной программы и тем, как все дисциплины работают на данную цель. Некоторые дисциплины казались нам частью другой программы, которая могла бы дополнять «Теологию». Сперва мы хотели сделать формат бакалаврской программы: базовая часть и в конце несколько спецкурсов – ветвей специализаций. Было задумано 3-4 блока специализаций. Но выяснилось, что слушателям не очень интересны прикладные аспекты – миссионерский блок, преподавательский, церковно-практический, связанный с богослужением и литургикой. Популярностью пользовался философски-богословский блок – все хотели продолжать заниматься богословием.

Но если оставить программу «Теология» и к ней добавить только философско-богословский блок, получится, что программа работает именно на него. А программа «Теология» не на это нацелена, и менять ее нам показалось неправильным решением. Поэтому мы убрали из программы три дисциплины и ввели одну новую, вернее, из истории христианской церкви выделили в отдельную дисциплину ее последнюю часть – историю Поместных Церквей. Это очень важно, ведь история Поместных Церквей дает необходимые данные для правильного понимания современной ситуации. Убрали мы и аттестационную работу, которая тоже казалась ненужной в программе базового образования. Но оставили экзамен, объединяющий разные дисциплины. Ведь на программе «Теология» фактически изучается Символ Веры, только в разных формах выражения того, как люди его проживали в своей жизни.

Одну из трех «лишних» дисциплин – курс «Наука и религия» – мы перенесли в магистратуру, и там этот курс очень хорошо вписался. «Наука и религия» – это синтез знаний, которые надо переосмыслить. В формате магистратуры, на первом семестре это хороший повод актуализировать знания по теологии и начать процесс анализа, сопоставления.

Значит, магистратура родилась из программы «Теология»?

— Не совсем. Сперва, отказавшись от модулей специализации, мы превратили их в программы профессиональной переподготовки – предполагалось, что те, кому нужно дополнительное богословие или практическое приложение (образовательное, миссионерское), смогут поступить на эти программы и еще год доучиваться.

Но снова оказалось, что блок с дисциплинами, убранными из «Теологии», наименее востребован. А популярен как раз философско-богословский блок с дисциплинами, которых изначально в программе «Теология» не было. Поэтому пришлось ликвидировать программы профпереподготовки, а из наиболее востребованного философско-богословского модуля и выросла магистратура.

Магистратура позволяет углубить знания, полученные на программе «Теология»?

— Как раз эту цель мы не ставили: после получения базовой подготовки человек может сам углубляться в те области, которые ему нужны. Скорее мы ставили задачу ввести прикладной аспект. Богословие, как любая наука, не существует само по себе – либо человек использует его для изменения своего собственного внутреннего устроения, либо для каких-то взаимодействий с другими людьми. Первое – все-таки не область высшего образования, а во втором случае мы видели некоторые возможности приложения богословия. Взаимодействие между людьми возникает либо в управлении, либо в образовании, что, учитывая современную ситуацию в церковной жизни, более чем востребовано. Дать людям возможность получить специальные знания в этих областях и сопоставить эти знания с пониманием об устроении человека и должном проживании жизни, который есть в православном богословии, – это нам показалось стоящей задачей, чтобы для нее затевать магистратуру.

И управленческие, и преподавательские дисциплины призваны познакомить студента с теми светскими теориями, которые существуют на сегодняшний момент. Поскольку ни православной педагогики, ни православного менеджмента пока не существует, и не факт, что они когда-нибудь появятся, мы можем только предложить студенту сопоставить базовые современные представления о том, как нужно управлять людьми и учить их, с тем, что знает о человеке православное богословие. И попытаться понять, что из светских теорий применимо, как оно применимо, будет ли это работать или не будет, и что из этого можно взять для практической деятельности.

Знакомство с тем, что сейчас делается в государстве в части образования и с тем, что существует в современной педагогике, для преподавателя также не лишне: современный язык дает возможности описывать свою образовательную деятельность, изучать чужую, обмениваться опытом, и надо уметь на этом языке общаться с коллегами, понимать современную терминологию, вникнуть в данную область. И тогда твое преподавание, даже если ты преподаешь в воскресной школе, будет носить более глубокий и системный характер, нежели когда ты просто пришел рассказать о том, что тебе самому интересно.

Сейчас завершается первый курс первого набора магистратуры – можно уже подвести какие-то итоги? Насколько получившаяся программа соответствует тому, на что Вы рассчитывали?

— Запросы первых слушателей в принципе совпали с нашими представлениями: людям хочется еще богословия, но не просто самого по себе, а связанного с жизнью. Хотелось бы думать, что мы даем нашим студентам направление для дальнейшего применения знаний, но у нас пока еще мало опыта, чтобы делать выводы.

По содержанию программы пока провалов не видится, разве что неудачным оказался график обучения – не удалось сразу выстроить работу магистров таким образом, чтобы им было удобно и они не были перегружены. Была идея согласовать графики изучения отдельных дисциплин, чтобы сроки сдачи заданий не приходились на одну дату. Но в полной мере это реализовать сложно, к тому же самим слушателям труднее держаться в таком графике, нежели в графике одной-двух дисциплин. Плюс психологический момент: если у преподавателей были курсы по 8 недель, а теперь им дали курсы по 16 недель, возникла иллюзия, что можно добавить еще материалов, хотя у студентов из-за параллельного изучения курсов времени на один предмет не прибавилось.

При дистанционном обучении более оправдан модульный принцип. И теперь мы планируем растянуть на год только дисциплины, имеющие богословский характер, чтобы погружение в богословский контекст было постоянным, а также языковые курсы. Прочие дисциплины технического и прикладного характера (преподавание в вузе, менеджмент) и спецкурсы пойдут отдельным блоками, чтобы обеспечить более компактную и активную работу.

Насколько сложно слушателями привыкнуть к дистанционному обучению, ведь оно требует хорошей самоорганизации и серьезных временных затрат?

— Я убеждена, что дистанционное обучение подходит не всем, равно как и очное. Например, про себя я знаю, что на обычной лекции ничего не запомню, если не буду записывать за преподавателем, и для наилучшего освоения материала мне лучше что-то сделать самой. А есть люди, которые, наоборот, воспринимают только то, что слышат и видят, которым для восприятия информации важен и эмоциональный контакт. Большинство тех, кто идет на дистанционное обучение, тяготятся эмоциональным контактом, они готовы скорее читать, нежели слушать. Но есть и другая категория – те, у кого нет выхода, кроме как учиться дистанционно, хотя они готовы слушать лекции и хорошо контактируют очно. Эти люди физически не могут ездить на занятия из-за работы, из-за семьи, из-за того, что в их городе нет подходящего учебного заведения. Конечно, таким людям тяжелее у нас учиться.

Что касается нагрузки, эта проблема мне хорошо знакома по собственному опыту учебы. Я училась по первому прогону программы, которая не была выверена от точки до точки, и мы были еще сильнее перегружены, чем наши нынешние слушатели. Но как дистанционный слушатель скажу, что обычно времени на учебу у нас гораздо больше, чем нам кажется. Однажды мы попросили всех желающих поучаствовать в хронометраже. Тогда только-только появились мобильные устройства, у меня был маленький коммуникатор, и, садясь заниматься дома, в метро, на работе, я в течении недели отмечала время начала и завершения занятий. Подсчитав результаты, я очень удивилась, когда поняла, что в день трачу не больше 2,5 часов на учебу. Важно быть организованным и не откладывать занятия. Безусловно, учиться проще, когда ты на подъеме, когда тебе интересно. Но в какой-то момент надо себя заставить делать не то, что тебе сейчас хочется, а то, чего от тебя хотят. Это тяжело. А причина нехватки времени примерно в трех случаях из четырех – в том, что вместо учебы ты занимаешься чем-то другим, более приятным.

Преподаватели ИДО чаще приходят в дистанционное образование из очного?

— Часть преподавателей – наши выпускники, которые закончили программу «Теология» с хорошими результатами и обладают высокой степенью самоорганизации. Обычно это чувствуется: человек учится ровно, без срывов, без провалов. Немаловажный фактор – человек интересуется другими людьми, через текст пытается понять, что с собеседником происходит, пытается вникнуть в то, что ему пишут. Обычно это тоже видно уже по ходу учебы. На итоговом экзамене можно оценить подготовку слушателя, то, насколько он усвоил ключевые моменты. Он может «плавать» в каких-то второстепенных вещах, но, если чувствуется твердая база, все остальное он со временем доберет.

Вторая категория – преподаватели или выпускники богословских программ других вузов, которые имеют склонность к работе в дистанционном формате.

Меня очень радует, что у нас много людей в сане, поскольку хорошо, когда богословские дисциплины, связанные со Священным Писанием или литургическими вопросами, ведет профессионал, человек, который постоянно этим занимается. В нашем случае – это священник. Он постоянно видит своих прихожан, знает их проблемы, знает службу. Духовенством мы очень дорожим в качестве преподавателей и очень приветствуем.

Легко ли преподавателю-очнику перестроиться для работы в дистанционном образовании?

— Преподавателю нетрудно сделать дистанционный курс, если он четко отдает себе отчет в том, что и для чего он делает в аудитории, понимает назначение всех своих действий и то, как они работают на единую цель курса, видит место своей дисциплины в контексте всей образовательной программы. Разве что психологически нужно перестроиться, переходя от аудиторного алгоритма управления учащимися к алгоритму опосредованного управления. Но если преподаватель работает в аудитории интуитивно, не задумываясь, что он делает и для чего, если ему не интересно делать по-другому, ему будет очень сложно в дистанционном обучении. Способность к педагогической рефлексии мне кажется ключевым фактором.

Правда, есть некоторое противоречие: к работе в дистанционном образовании больше склонны люди, которые не очень нуждаются в общении, но преподавание, – это все равно взаимодействие с другими людьми, преподавателю должны быть интересны его слушатели, коллеги, так что общение все равно придется выстраивать.