Новости 2022 (июль-декабрь)

Недавно на сайте ПСТГУ было опубликовано интервью с преподавателем нашего института, кандидатом богословия, доцентом кафедры новых технологий в гуманитарном образовании ПСТГУ и заведующим кафедрой Донской духовной семинарии Иваном Ивановичем Улитчевым. Мы делимся этой беседой об истории филиала ПСТГУ в Ростове-на-Дону, истории создания дистанционных программ и сложных вопросах богословия:

Иван Иванович, незадолго до поступления в ПСТГУ вы окончили светский вуз. Почему возникло желание продолжить учебу в православном университете?

- Желание получить богословское образование было связано с моим приходом в Церковь, случившимся, можно сказать, уже в зрелом возрасте, хотя с высоты нынешних лет я бы не назвал этот возраст зрелым, – на четвертом курсе философского факультета Ростовского государственного университета (ныне – Южный федеральный университет). В 1996 году я окончил университет и у меня возникло вполне логичное желание больше узнать о Православии, которое меня в тот момент захватило и очаровало, поэтому я два года проучился по сокращенной программе семинарии в Епархиальном духовном училище (на тот момент это было единственное церковное учебное заведение в Ростовской-на-Дону епархии). А в 1999 году в Ростове-на-Дону открылся филиал ПСТГУ, и я оказался в первом наборе этого филиала. 

Кстати, зачетки учащимся первого набора Ростовского филиала (и мне в их числе) в сентябре 1999 года вручал лично патриарх Алексий II. Время было тревожное, как раз в это время произошел теракт в Волгодонске Ростовской области, и была очень большая вероятность того, что визит Патриарха отменят. Но Святейший все же приехал, и для нас это стало знаковым событием и большой поддержкой – вряд ли найдешь много подобных прецедентов, когда лично Патриарх вручает зачетки первокурсникам.

Как строилась тогда учеба в филиале ПСТГУ и насколько сильно ощущалась включенность в университетскую жизнь?

- Тогда это называлось Центром дистанционного обучения ПСТГУ, но это было, конечно, еще не полноценное дистанционное, а скорее заочное образование, вернее, очно-заочная форма обучения, чем-то похожая на модульную. Каждый предмет изучался в течение одного-полутора месяцев, потом из Москвы приезжал преподаватель, принимал экзамен, и начинался следующий предмет. На мой взгляд, это была более выигрышная система, чем классическое заочное образование. 

Открытие филиала Православного Свято-Тихоновского университета в нашем городе воспринималось как глоток свежего воздуха, потому что ПСТГУ имел репутацию современного вуза в самом хорошем смысле слова, где преподает светская профессура из ведущих вузов Москвы, а с другой стороны, это был вуз, где сохранялись православные традиции, ректор которого был знаком с многими подвижниками благочестия XX века. Это был некий синтез духовной и светской мудрости – тот самый идеал, к которому стремились древние отцы Церкви, святители Василий Великий, Григорий Богослов. Для нас было очень важно, что читать лекции приезжали ведущие преподаватели ПСТГУ, известные ученые – сам ректор, отец Владимир Воробьев, протоиерей Георгий Ореханов, протоиерей Александр Мазырин, протоиерей Геннадий Егоров, Наталья Юрьевна Сухова, Георгий Вениаминович Бежанидзе, Владислав Игоревич Петрушко. Был важен этот опыт общения с носителями духовной и светской культуры. 

Без преувеличения скажу, что первый набор в нашем филиале был очень сильный: большая часть его выпускников сейчас являются преподавателями Донской духовной семинарии и других учебных заведений. Люди шли учиться осознанно, случайных студентов не было. Филиал дал многим путевку в жизнь и – это даже не моя личная оценка, а оценка священников Ростовской епархии, – открытие филиала ПСТГУ в лучшую сторону изменило атмосферу церковной жизни. Духовенство стало более образованным, появились очень хорошие помощники, приходские работники, то есть это был ощутимый толчок в духовном образовании, что ощущается до сих пор.

Программа бакалавриата в филиале был богословско-миссионерская: миряне числились на миссионерском факультете, а учащиеся в священном сане – на богословском, и на последнем курсе у них были пастырские предметы. Если кто-то рукополагался в процессе обучения, его переводили на другой факультет, поэтому некоторые мои друзья поступили на миссионерский факультет, а окончили уже богословский.

Окончив бакалавриат, я поступил на специалитет миссионерского факультета (это был переходный период, когда высшее образование могло состоять из бакалавриата и специалитета) – уже на заочное отделение, поэтому доучивался я, приезжая на сессии в Москву. 

В чем была цель образования изначально – вы планировали преподавать или заниматься богословской наукой? 

- Я не думал о том, что буду преподавать или заниматься миссионерской деятельностью. Скорее меня на тот момент интересовала духовная сторона жизни в Церкви, аскетические творения святых отцов. Богословие как таковое – систематическое, догматическое – я тогда воспринимал как некую теорию, считая более важной практику, хотя понимал, что одно с другим связано. Это, видимо, было отражением воззрений из литературы, которую я тогда читал: богословие – это для людей духовно совершенных, а новоначальным лучше в это не погружаться. 

Но когда я учился в филиале, меня стали привлекать к консультированию студентов – это была должность «учебный консультант», тьюторство, я помогал студентам готовиться к экзаменам. С этого началась моя преподавательская деятельность.

Интересно, что филиал функционировал на территории Ростовского НИИ онкологии, потому что директор этого НИИ очень благоволил к Русской Православной Церкви и построил на территории онкоцентра храм и здание для воскресной школы, где целый этаж передал филиалу ПСТГУ. Соответственно, там нужны были сотрудники учебной части, которые бы собирали письменные работы со студентов и занимались организационными вопросами, и в эту учебную часть меня пригласили, там я проработал три или четыре года. Числился я там, кстати, в должности техника-дозиметриста онкоцентра, именно такая запись была в моей трудовой книжке, иначе оформиться тогда было нельзя. 

Вы учились, когда в ПСТГУ еще только появлялись дистанционные курсы. Как вы начали работать на дистанционных программах?

- На лекции в филиал приезжал, среди прочих преподавателей, и протоиерей Геннадий Егоров, нынешний директор Института дистанционного образования. В один из своих приездов, когда я уже учился на последнем курсе бакалавриата, он упомянул, что в университете, на факультете дополнительного образования, открывается отделение интернет-обучения, и может быть, среди наших студентов есть те, кто готов попробовать свои силы в дистанционном преподавании. Я недолго думал и сказал отцу Геннадию, что хочу попробовать. 

Систематического опыта преподавания у меня тогда еще не было, только консультации. Еще иногда я разово подменял преподавателей в духовном училище. Но я уже вошел во вкус, понял, что преподавание – дело, которое мне нравится, и решил попробовать себя в этом качестве.

Через некоторое время меня пригласили пройти курс «Основы преподавания в Интернете», и так я попал в число преподавателей-дистанционщиков, работал с учащимися первого набора программы профессиональной переподготовки «Теология». Я оказался у истоков этой программы - не в смысле замысла, который принадлежал отцу Геннадию, а в смысле реализации, поскольку я разработал для нее курс «Православное вероучение» (сейчас он называется «Догматическое богословие» и преподавание до сих пор идет по моей программе). 

Это был интересный опыт знакомства с учащимися: среди них были люди всех возрастов, из разных социальных страт, с разнообразным образованием – от военного до медицинского и кулинарного. В первых наборах были студенты почти со всех континентов, у меня учился даже студент из Антарктиды – иеромонах, который нес послушание на станции «Восток». И все эти люди с разным родом занятий, национальностью, местом жительства, - для меня это был образ Церкви в Пятидесятницу: стремление к изучению церковного Предания объединяет очень непохожих друг на друга людей. 

К нам приходили очень мотивированные студенты. Некоторым нужен был диплом о профпереподготовке, если они уже работали в церковных структурах – ничего плохого в этом нет, и эти люди прекрасно учились, – но таких было меньшинство. Большинство же учились для себя в хорошем смысле слова, главным мотивом было приобщиться к церковной жизни, к Священному Преданию и, как ни пафосно это может прозвучать, через свою учебу стать ближе к Богу. Изучая Священное Писание, Предание, человек имеет возможность в большей степени познать Бога и в практическом смысле, и данный мотив был движущей силой для студентов, это чувствовалось очень хорошо. 

Мне эта деятельность пришлась по душе, хотя было непросто, когда собирались очень большие группы: были годы, когда у нас на первом курсе училось одновременно по сотне студентов. Правда (и это можно назвать, наверное, традицией ПСТГУ), и бакалавриат в нашем филиале, и программу «Теология» обычно оканчивала примерно половина поступивших: не потому, что преподаватели как-то особо свирепствовали, а потому, что учеба требовала немалых трудозатрат. Кто-то понимал, что на данный момент не тянет, но те, кто доходил до конца, были действительно закаленные бойцы, которым в плане учебы ничего не было страшно.

Дистанционное преподавание стало первым вашим преподавательским опытом, - и уже потом вы стали читать лекции очно в других учебных заведениях? 

- Опыт работы на дистанционных программах ПСТГУ, действительно стал первым, - на несколько лет позже я стал преподавать очно в Донской духовной семинарии. Но я достаточно рано начал проводить разного рода приходские беседы, так что опыт жанр работы с аудиторией тоже уже был в каком-то смысле мною освоен. Это, конечно, очень разные жанры – очное преподавание и дистанционное, но, на мой взгляд, это и интересно – они друг друга взаимно обогащают: дистанционный опыт дает дополнительные навыки в очном преподавании и наоборот.

Как интереснее работать – очно, удаленно, с семинаристами или учащимися дистанционных программ? И что вы вкладываете в понятие «интересно» в плане работы преподавателя? Интересно бывает, когда учащиеся хорошо понимают материал или задают много дополнительных вопросов? 

- В первую очередь это зависит от конкретной группы: если группа сильная, в группе люди интересные – и преподавателю тоже интересно с ними работать, независимо от формы обучения. Но в каждом формате обучения есть свои нюансы, связанные с тем, что значимо для преподавателя. Например, на дистанционных программах, по сравнению с семинарией, больше вызовов для преподавателя: здесь больше учащихся, которые уже имеют светское образование, богословскую базу, они иногда задают вопросы, на которые сложно сходу ответить, приходится дополнительно изучать источники, литературу – это хороший стимул для повышения собственной квалификации, чтобы самому развиваться.

В семинарии таких вызовов меньше, но есть интересные моменты в психологическом плане. В дистанционном обучении особая сложность в том, чтобы сложилось эмоциональное общение. При очном обучении обычно к середине учебного года мне удается со всеми установить какой-то эмоциональный контакт, я понимаю, как общаться, выстраивать учебную стратегию, кому какой подход нужен. В дистанционном формате это сложнее: до конца курса человек остается словно за занавеской, ведь, независимо даже от его желания «открыться», образ, который он создает, может сильно отличаться от реального. При очном контакте ты это рано или поздно понимаешь, а при дистанционном – можешь так и не понять. У меня был такой опыт даже с коллегами-преподавателями: когда я приезжал в Москву и встречал их лично, выяснялось, что это совсем не такие люди, какими я их представлял при дистанционных встречах на кафедре. 

Я бы не сказал, что это плохо или хорошо, это просто специфика дистанционного образования, некая изюминка – несмотря на эти сложности, нужно установить эмоциональный контакт, что требует больших трудозатрат. В целом дистанционное образование более трудозатратное, чем очное: нужно очень внимательно отслеживать реакции учащихся, на основании меньшего количества информации делать правильные выводы.

Если вернуться к студентам, которые задают сложные вопросы: вы сами любите дискуссии на занятиях?

- В очной аудитории люблю: когда возникают дискуссии, хоть как-то связанные с темой, это свидетельствует о том, что идет процесс осмысления материала, что меня очень радует, а когда студенты задают каверзные вопросы, для меня это прямо бальзам на душу. Правда, когда я был начинающим преподавателем, я пару раз в подобных случаях «садился в лужу», пока не понял, что если не знаю ответа, надо прямо сказать, что мы вернемся к вопросу позже и его обсудим. Теперь меня каверзные вопросы скорее стимулируют.

Но в дистанционном формате я меньше люблю дискуссии, может быть, потому что преподавателю сложнее контролировать дискуссии не в аудитории, а на форуме. Эпоха интернет-форумов сформировала своеобразную «культуру» поверхностного общения, и когда дискуссии в таком жанре перемещаются в учебный класс, они вносят некую дезорганизацию, оказываются менее продуктивными. В аудитории, если она более-менее единомысленная, дискуссии сравнительно легко модерировать, направлять в нужную сторону, выводить на полезный в обучении результат. А в дискуссиях в интернете люди больше склонны к запальчивости, там проще сказать что-то резкое, колкое, когда не видишь собеседника лично. 

А можно ли вообще спорить о догматике – ведь многим кажется, что само слово «догмат» исключает всякие обсуждения и возражения? Надо просто зазубрить формулировки догматов без всяких дискуссий.

- Богословие, конечно, имеет определенные рамки, более жесткие, чем философия (хотя, безусловно, занятия философией – тоже не безбрежный полет мысли, они требуют определенной базы, философской культуры). Богословие в классическом смысле слова предполагает нахождение в определенной традиции, опору на Божественное Откровение – Священное Писание, святоотеческое Предание. Православный богослов должен с этим как минимум считаться, он не может воспринимать богословие как (по выражению одного религиозного философа) «вольное художество на религиозные мотивы». Это действительно художество, творчество, - я уверен, что богословие занятие творческое, - но оно предполагает определенные мировоззренческие рамки. Если я попадаю в аудиторию, не принадлежащую к православной традиции, в этой аудитории бессмысленно преподавать богословие – я буду преподавать историю религии, религиоведение или уж заниматься апологетикой, если очень хочется: это будет некое ознакомление, информирование или защита православной веры. А преподавание богословия предполагает общую настроенность, направленность, принадлежность к определенной традиции. И в этих рамках – я не воспринимаю их как ограничивающие, это скорее особенность того дела, которым мы занимаемся, – возможны дискуссии. Еще и апостол Павел писал: «надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные».

Причем вопросы могут возникать достаточно острые. Понятно, что есть какие-то границы, дискуссии не должны переходить на личности (особенно ныне здравствующих людей), но каким-то явлениям, учениям каждый имеет право дать свою оценку, если эта оценка аргументированная, а не голословная. Конечно, если высказанное мнение выходит за пределы догматического учения Церкви, я обязан проинформировать учащегося, а он – сделать какой-то выбор, потому что надо четко представлять, что это уже не область богословских мнений, где допустимы разногласия, а область догматики, вопрос о принадлежности к христианскому учению, христианской традиции.

Вы разработали для дистанционной магистратуры ПСТГУ курс, подразумевающий обсуждение проблемных богословских вопросов. Идея этого курса родилась из дискуссий, которые возникали на занятиях догматическим богословием?

Идея магистерского курса «Актуальные проблемы православного богословия» была исключительно моя, но здесь я опирался не только на учебный опыт, но и изучал православный интернет, блогосферу, смотрел, о чем люди спорят. Понятно, что в православном богословии гораздо больше дискуссионных вопросов, и для восьми тем курса я выбрал вопросы, по которым учащимся можно дать достаточно материала, чтобы их обсуждать аргументированно. Курс рассчитан на людей, уже имеющих определенную богословскую базу. Сейчас меня стали интересовать темы, в которые я раньше меньше углублялся, и появилось желание поделиться ими со студентами, поэтому есть планы доработать этот курс.

Этот интерес связан с вашей собственной кандидатской диссертацией по богословскому персонализму В.Н. Лосского? Как вас заинтересовала данная тема?

- Чаще гуманитарии всю жизнь занимаются одними темами, а у меня были зигзаги: в университете на философском факультете я писал дипломную работу по А.Ф.Лосеву и немецкому философу Максу Шелеру, в специалитете ПСТГУ – по теме «Богословие свт.Кирилла Александрийского в интерпретации современных западных авторов» (в основном на основании анализа англоязычной исследовательской литературы конца XX - начала XXI века). Тема кандидатской про Владимира Николаевича Лосского была связана с практическими моментами: я уже преподавал догматическое богословие и дистанционно, и очно в семинарии, и стали обнаруживаться проблемные вопросы, например, оценка персонализма как богословского направления. Не секрет, что многие современные русскоязычные учебники догматического богословия написаны под большим влиянием персоналистического богословия. А в тот момент, в начале 2000-х годов, поднялась волна критики персонализма: некоторые авторы стали обвинять это учение чуть ли не в ереси. Соответственно, у меня возникло желание разобраться: персонализм – это аутентичное выражение православного Предания (один полюс), или это ересь (другой полюс), или его оценка где-то посередине? Я стал разбираться, так созрела идея написания диссертации, меня в этом намерении поддержал Петр Юрьевич Малков, мой научный руководитель. Большую поддержку также оказал отец Олег Давыденков – в том числе и замечательной рецензией страниц на двенадцать, которая представляла научную ценность сама по себе (и, естественно, когда я готовил монографию, многие из замечаний о. Олега вошли в ее текст).

Насколько сложно было работать над диссертацией? Как вы продолжаете научную работу сейчас и в какой мере она связана с ПСТГУ?

- Писать научные тексты – всегда непростая работа, я вспоминаю слова моего дедушки, который родился в семье железнодорожного рабочего, а впоследствии защитил кандидатскую диссертацию, - он всегда говорил, что умственный труд тяжелее физического. Думаю, он был прав. Но в результате я защитил диссертацию в совете ПСТГУ, получил хороший отзыв от ректора, о.Владимира Воробьева, а потом преподаватели ПСТГУ вдохновили меня на то, чтобы написать на ее основе монографию «Учение о личности в богословском персонализме В. Н. Лосского: истоки и специфика». И научную свою деятельность я, конечно, не мыслю вне ПСТГУ, потому что это питательная среда, которая меня вдохновляла и вдохновляет, а наличие среды принципиально, ее ничем заменить невозможно. 

Сейчас у меня есть планы расширить свою сферу интересов, не ограничиваться только изучением персоналистической традиции, а взять более широкий ракурс обзора. Меня продолжает интересовать современное православное богословие XX-XXI века, хочется разобраться с другими темами, которые в этом богословии существуют. Например, рецепция паламизма, учения святителя Григория Паламы в православном богословии XX века. Сейчас кажется само собой разумеющимся, что мы православное богословие воспринимаем сквозь призму учения Григория Паламы, но при ближайшем рассмотрении выясняется, что эта тенденция появилась только в середине XX века. Например, известная антиномия «непознаваемая сущность / познаваемые энергии», которая сейчас вошла во все учебники догматического богословия, в православном богословии XIX века вовсе не занимала центрального места. 

Мне хочется рассмотреть развитие православного богословия: каково было влияние богословов русского зарубежья на развитие богословия и даже, я бы сказал, православной идентичности. Наша церковная идентичность, проводившая определенные границы между богословием православным и католическим, западным в более широком смысле слова, - под влиянием каких идей, мыслителей она сложилась? Это живая ткань истории, рассматривать богословие в динамике мне сейчас интереснее, чем в статике. Рассматривать богословие какую-то раз и навсегда закрепленную данность – такой ракурс тоже имеет право на существование, я его не критикую, но хочется проследить динамику богословских идей. 

Иногда кажется, что под «занятиями богословием» сейчас понимают исключительно изучение богословского наследия прошлого. Значит ли это, что богословское наследие нельзя приумножить – хранилище уже наполнено, условно говоря, нам остается только перебирать то, что создано в древности?

- Я думаю, речь не только о хранении сокровища, а о том, что преподобный Викентий Лиринский называл «украшением» и «усовершением» древних догматов. Это можно сравнить с огранкой алмаза: существует драгоценность в виде богооткровенного учения, а богословы, мыслители занимаются ее огранкой и шлифовкой, они не вносят принципиальную новизну, противоречащую традиции, но таким образом открывают ее новые грани. Исторически этот процесс происходит, например, во взаимодействии с философскими учениями, под влиянием которых формировался язык православного богословия.

Мы сами можем в этом процессе огранки участвовать, хотя «мы», возможно, слишком смелое определение, для этого занятия нужен определенный образовательный ценз и призвание,  но это процесс, который продолжается. Ведь преподобный Викентий Лиринский не говорил, что мы этим сейчас, в четвертом веке занимаемся, а потом доделаем, положим бриллиант под стекло и больше к нему никому прикасаться будет нельзя. 

Мне близка мысль протоиерея Георгия Флоровского, что каждый христианин является звеном в цепочке Предания – Предание есть та самая живая истина, которая струится в процессе богопознания, живет в Церкви как в теле Христовом, и каждый христианин является звеном этой цепи, живым носителем Предания, призванным приумножать и передавать. Но каждый это делает наиболее доступным ему способом: кто-то через исполнение заповедей Христовых, непосредственно через христианскую жизнь – это наиболее надежный и правильный способ, наверное, ну а кто-то через слова, углубление в чьи-то богословские взгляды, хотя конечно в идеале хорошо бы то и другое совмещать. 

Дистанционная магистратура по теологии ИДО ПСТГУ

Магистратура по теологии "Православное богословие и философия в современном дискурсе": обучение полностью дистанционное, диплом государственного образца. Читать далее »

Как В.Н.Лосский осмыслял понятие «личность»: опубликована монография преподавателя ИДО Ивана Улитчева

В издательстве ПСТГУ опубликована монография преподавателя дистанционной богословской магистратуры Ивана Улитчева «Учение о личности в богословском персонализме В. Н. Лосского: истоки и специфика». Читать далее »