Интервью с Еленой Николаевной Никулиной – автором курса «Агиология»

Елена Николаевна, Вы – автор курса «Агиология». С чего все начиналось?

Нельзя сказать, что автор — я одна, потому что курс — коллективный труд нашего факультета. И, более того, в его создании принимали участие не только наши преподаватели, но и наши слушатели. Сам курс появился промыслительно. Знаете, как говорят: нужно из хода дел учиться понимать волю Божию. На примере агиологии это видно. Когда я учила историю Русской Православной Церкви, готовила конспекты к экзамену, в программе в числе прочего были вопросы, посвященные русским святым подвижникам (святым князьям, преподобным, святителям). Пока я изучала материалы и писала ответы, пришло сердечное ощущение: «какая же за нами сила — наши святые». И это чувство со мной осталось.

Позже, когда я пришла работать на ФДО, случайно, буквально за чаем, сказала отцу Геннадию Егорову, тогда декану Факультета дополнительного образования, что хорошо бы сделать курс про русских святых, так как нигде этого нет. Он сказал: «Делайте, но только про всех святых». Потом ко мне подошла замдекана и предупредила, что предмет поставили в учебный план. Первый прогон на вечернем отделении, мне кажется, был неудачным, курс еще не был проработан. Мы пытались идти по принципу географическому, то есть говорить о святых разной местности, разного времени, и, конечно, материала было слишком много, вместить его в 15 отведенных лекций не получилось.

То есть на первом этапе главная проблема была в том, чтобы подобрать и систематизировать огромное количество материала и вложить его в 15 лекций. Тогда очень помог интернет-курс. Когда приближалось его начало, я рассказала отцу Геннадию об этой проблеме, и он предложил подготовить материал вместе со слушателями. Пришла замечательная группа, где самым активным слушателем был Никита Дамирович Гимранов – сейчас наш преподаватель на факультете. По совету отца Геннадия я предложила группе не только учиться, но и разрабатывать курс. И за время существования этого курса мы поняли, каким должен быть принцип систематизации — нужно говорить не о географии подвига, а строить материал по чинам святых. Эту же идею мне подсказала одна из слушательниц вечернего отделения, но решающую роль сыграл все же Никита Дамирович. У меня был материал по теме «Православный Запад». Эта тема стала для меня открытием, я не думала, что на Западе есть столько святых (святых неразделенной Церкви, до 11 в.). У нас, у большинства православных, стойкий отрицательный образ Запада. Когда я стала искать материал, то увидела, что, скажем, в Галлии V века были такие же святые: монахи, подвижники, знакомые нам по Палестине, Сирии, Древней Руси, о них писал иеромонах Серафим (Роуз). Были и святители – святые архиереи, святые праведники, например Женевьева Парижская. Этот потрясающий материал мне хотелось собрать в один блок и подать так, чтобы люди видели святых Запада. Никита Дамирович был категорически против этой идеи. Он говорил, что материал надо «распотрошить» и присоединить к другим темам, потому что святость – она везде святость. Святитель, святой архиерей, везде святитель — в Галлии, в Британии, в Ирландии, в Византии, в Сирии, на Руси; мученик – везде мученик, монах – везде монах. Когда я все-таки согласилась, то поняла, что эта идея абсолютно правильная, и тогда вся информация поместилась в рамки, отведенные учебным планом. Мы сделали курс по чинам святых внутри каждого чина, помимо описания и содержания самого подвига, дали его историю по регионам мира. Кстати, такую работу можно было провести только с дистанционными слушателями: мы были всегда на связи, оперативно вывешивали материалы, могли с ними ознакомиться, располагали временем, чтобы подумать перед ответом. Ни с вечерниками, ни с заочниками такая работа не получилась бы.

При разработке программы очень помогли коллеги из Университета. Отец Геннадий Егоров на первом этапе подсказывал концептуальные вещи, предоставлял фактический материал, правил первые варианты конспекта лекций. Раздел о новомучениках и исповедниках российских готовился при самом активном участии Ирины Владимировны Щелкачевой – референта нашего ректора, протоиерея Владимира Воробьёва. Священник Сергий Львов подсказал, что историю подвига преподобных на Руси можно описать с опорой на работы И.М. Концевича, мы этот раздел писали вместе. Юлия Владимировна Серебрякова давала много ценных замечаний, подсказала название и содержание последней темы курса.


Тема святости. Если с ней соприкасаешься каждый день, есть опасность потерять чувство благоговения, упростить восприятие?

У нас было другое ощущение. Было страшно изучать то, что неизмеримо выше нас, непостижимо опытно, потому что мы не святые. Нечто подобное имеет место в возрастной психологии в описании старческого возраста. Психолог описывает каждый возраст в какой-то мере с опорой на себя прошедшего. А глубокая старость – это не прошедшее, это будущее, он еще ее не пережил и о старости может судить только по косвенным признакам, внешним наблюдениям, но не изнутри этого возраста. Здесь то же самое. Больше всего меня пугало, что мы будем говорить о святости, не достигнув ее. Это страшно – разбирать такое высокое, непостижимое состояние, не будучи его причастником. Тогда встал вопрос источников, потому что мы не можем говорить на данную тему от себя, мы должны на что-то опираться.

С большой радостью мы обнаружили такой источник, как «святые о святых». У нас есть творения святых отцов нашей Церкви, в которых говорится о святости, о разных видах подвига. Допустим, когда мы читаем посвященные мученикам творения священномученика Киприана Карфагенского, то чувствуем, что пишет он о том, что ему близко, и что, как мы знаем, осуществил сам. Когда читаем сочинения святителя Игнатия (Брянчанинова) о монашестве, мы ему верим, потому что это он лично пережил. То есть достигший святости человек пишет о том, что знает — для понимания подвига, для агиологии это очень важно. Вот первая группа источников.

Вторая группа — жития святых, написанные святыми. Очень важный материал. Если мы возьмем «Четьи Минеи» святителя Димитрия Ростовского, – но только подлинный текст на церковнославянском языке, не тот перевод на русский язык, который продается сейчас в магазинах, а настоящие Минеи, «Книгу житий святых», написанную святителем Димитрием в 17 веке, – то увидим, как тонко он чувствовал святого человека, его внутренний мир. Почему? Потому что сам был свят и мог проникнуть в душу святого. Когда мы читаем его жития, то чувствуем, что все написанное – правда, что святой – не монумент, а живой человек со своими внутренними борениями, со стремлением ко Христу, с пониманием своей немощи. Если же мы возьмем этот текст на русском языке, увидим какую-то лубочную картинку, за которой пропадают простота и величие подвига, явленные в церковнославянском тексте (хотя перевод житий на русский сделан предельно близко к подлиннику). Я консультировалась с нашим преподавателем-священником (протоиереем Павлом Хондзинским), он объяснил, что святитель Димитрий был удивительным святым и чувствовал святых; в силу чистоты своей жизни мог проникнуть в их подвиг. Наше понимание святости происходит через подлинный текст святителя Димитрия. Вот такой важный источник.

Помимо этого, конечно же, мы используем Священное Писание (особенно важны для нас чтения на праздники святых), документы церковных Соборов, материалы Комиссии по канонизации (они дают представление о современной ситуации, о том, как Церковь расценивает подвиг того или иного святого).

Еще один источник – это богослужебные тексты. Если святой канонизирован, пишется житие, составляется служба, где есть материал, который показывает, как надо оценивать этот подвиг. Скажем, служба юродивому помогает понять, что такое юродство. Мы берем «Общую Минею», где есть служба всему лику юродивых, и из нее по крупицам собираем портрет святого юродивого, понимая, что именно Церковь чтит в подвиге юродства – смирение, милосердие, молитву, бесстрастие, чудотворение, претерпевание скорбей и болезней ради Христа.

Очень ценный источник – творения самих святых, особенно их дневники. Они показывают, какой ценой человек достиг святости, как он боролся с самим собой, как падал и вставал. В рамках нашего курса, например, изучаются дневники святителя Николая Японского, «Исповедь» святителя Патрика Ирландского, пишутся дипломы по дневникам святого праведного Иоанна Кронштадтского.
В курсе агиологии нет материалов, которые были бы произвольно подобраны и опирались бы на плоды моей фантазии, какие-то домыслы. Мы сообщаем нашим слушателям только то, что хранится в Предании Церкви.


Как проходили первые лекции?

Было непросто. Во-первых, я не очень хорошо знала материал, во-вторых, было крайне тяжело под «перекрестным обстрелом» из вопросов слушателей. Вопросы были жесткие, нетерпимые, например: «Докажите мне, что преподобный Сергий – святой. Приехали мы в Лавру, подошли к мощам. И что?» Я была не готова к такой аудитории. Сейчас я бы улыбнулась и нашла что ответить, но тогда была этим очень огорчена и несколько лет не преподавала курс на вечернем отделении. Его вел священник Сергей Львов, а я преподавала на заочном и дистанционном. И только несколько лет назад все же вернулась к вечерникам.


Претерпел ли курс со временем какие-нибудь изменения?

Изменения касаются в основном способов подачи материала. Известно, что курс приобретает те формы, которые для него приемлемы, где-то после трех прогонов. Потом, конечно, преподавателю нужно расти и совершенствовать сам курс, но вот эти три прогона на первом этапе необходимы. Для вечерников, например, только сейчас выработалась форма подачи материала, на мой взгляд, оптимальная. Я пыталась почувствовать сама и спрашивала их, как построить занятия, чтобы было интересно. Здесь таилась вот какая проблема. Почти все преподаватели ФДО (предшественника Института ДО) написали свои учебники. У нас была установка: если есть курс, по нему должен быть учебник. Но на лекциях наблюдалась забавная ситуация: слушатели держали перед глазами учебник и проверяли, что уже сказано преподавателем, а что он скажет в скором времени. Поэтому отец Геннадий предложил использовать активные методы обучения. Он и Александр Леонидович Дворкин рекомендовали слушателям прочитывать материал заранее и потом обсуждали его на занятии. Для агиологии это оптимальная форма, что подтвердили слушатели. Сейчас я, приступая к новой теме, говорю о ее ключевых моментах, о том, на что важно обратить внимание, и прошу некоторое количество страниц прочитать, а на следующем занятии мы с группой это обсуждаем. Специально задаю сложные, даже провокационные вопросы, чтобы люди работали. Получается интересно. В одной группе вечерников мне даже сказали, что раньше им не хватало возможности обсуждать.


Слушатели курса поменялись за 10 лет?

Вначале было много людей высокопоставленных и высокооплачиваемых. Им тяжело было перестроиться, принять православные ценности, образ мысли и жизни. Маленький пример: слушатель в середине занятия мог сказать, что я получаю 5000 рублей, а он 5000 долларов. Правда, потом он сказал, что понял: неважно, на «Мерседесе» какой марки ездить. Сейчас это совсем другой человек: спокойный, воцерковленный.


Получается, вначале приходили поправить свое мировоззрение?

Да, мировоззрение поправить и из любопытства. У нас были слушатели из Госдумы, из крупных коммерческих структур — им тяжелее всего было учиться. Кроме того, в первые годы почти в каждой группе попадался человек, который сознательно срывал занятия: отвлекал педагога, задавал вопросы, уводящие от темы. Надо было либо твердо прекращать эти разговоры и продолжать вести занятие, либо включаться в диалог с этим «совопросником». Слушатели потом мне рассказывали, что были крайне разочарованы, когда преподаватель, по их словам, «поддавался на провокацию» и отступал от темы, потому что они пришли слушать лекции, а не своего коллегу. Первые годы я боялась таких ситуаций, а сейчас научилась менять интонацию и говорить: «Простите, я должна дать лекционный материал, у меня время ограничено».


А сейчас какая аудитория?

Сейчас люди стали мягче, спокойнее, тактичнее. Сейчас другая проблема – упал уровень предварительной подготовки слушателей, они стали слабее.


То есть базовый уровень подготовки должен быть. Каким он должен быть?

Базовый уровень для изучения программы профессиональной переподготовки «Теология» обязательно должен быть. Мы разработали систему вступительных испытаний – это и программа, и список фактического материала, который должен знать поступающий: перечень лиц, упоминаемых в Писании, фактов Священной Истории и Истории Церкви и т.д. В каждом билете 10 точечных вопросов, которые должны дать полное представление о знаниях слушателя. Но, к сожалению, в силу разных обстоятельств, не все поступающие это базовый уровень имеют. Кто из них готовился по программе, тому учиться легче. Хотя не страшно, если человек пришел с минимальным запасом знаний. Он все равно потом может повысить их до очень, очень приличного уровня. У меня были случаи, когда я принимала вступительные экзамены и говорила: «Вы совсем ничего не знаете, это два балла». Мне отвечали: «Пожалуйста, возьмите меня, я буду учиться, мне так это важно, я только позавчера о вас узнал, не успел подготовиться, ночь не спал…». Берем. Блестяще учится и на пятерку защищается. Если у человека есть какая-то внутренняя мотивация к учебе, то этот небольшой уровень знаний не страшен, все наверстывается во время учебы.


Есть ли разница в преподавании агиологии очно и дистанционно, не лишены ли слушатели дистанционных программ того, что получают вечерники и наоборот?

Для меня это важный вопрос. Очень хочется, чтобы ни одна форма обучения не была «ущербной» по сравнению с другими. Дистанционное обучение, как фактически индивидуальное, не позволяет слушателю спрятаться за более активных товарищей, требует проработки всего материала – лекций, источников. При дистанционном обучении большое значение имеет качество методического обеспечения курса: разбивка на темы, подбор учебной литературы и заданий к каждой теме. Так, в этом году пришел один радостный отзыв о дистанционной программе «Агиология», который прекрасно это иллюстрирует. Я вела агиологию одновременно с дистанционной программой «Богослужебный устав и гимнография» и не всегда могла принимать активное участие в обсуждениях. А слушатели в заключительном отзыве написали, что они сами читали материалы, отвечали на вопросы и многое для себя открыли. Получается, материалы как бы работали за преподавателя. Если учебный материал грамотно выстроен (то есть не только написан учебник, но и разработана система заданий), то он действительно работает почти сам. Жаль, что дистанционный курс длится четыре недели – это для агиологии мало, но по-другому мы не укладываемся в учебный график.

Вечернее обучение таких строгих требований к методическим материалам не предъявляет, там на первый план выходит личный контакт преподавателя и аудитории: живое обсуждение, возможность видеть реакцию слушателей, иметь обратную связь. Для кого-то из учащихся личное общение с преподавателем имеет первостепенное значение. Но возможностей проверить, все ли усвоил каждый слушатель, меньше. Поэтому есть опасение, что часть материала прошла «мимо».


Сейчас в книжных магазинах огромное количество изданий о святых. Почему же программа «Агиология» актуальна и востребована?

По поводу изобилующих литературой книжных магазинов. К сожалению, сейчас много литературы о святых, в которой отражено псевдоблагочестивое мышление, основанное на незнании православных традиций, присутствует какая-то экзальтированность, нет трезвенности. Авторы сочиняют истории о реальных подвижниках, мало похожие на подлинные жития, рисуют ложные образы святых, которые неопытный человек может принять за образец для подражания. В курсе агиологии мы стремимся дать некий эталон святого – преподобного, святителя, юродивого, чтобы человек, прочитав пару страниц в книжном магазине, смог понять, что за текст перед ним. Скажем, есть жизнеописания, где ни разу не упоминается имя Господа Иисуса Христа, Матерь Божия является всем подряд, нет ни одной цитаты из Священного Писания, но есть масса невообразимых чудес, а «благочестивый» герой уверен в своей святости и силе своей молитвы. Все это очень грустно. Мы учимся отличать образ, рисуемый современным житием, от образа, который нам сохранило церковное предание в житиях святых, написанных святыми, в богослужебных текстах, святоотеческих творениях, то есть пытаемся отделить пшеницу от плевел. В курсе даже есть такое задание: в завершение темы «Преподобные» дается текст, в котором надо определить, соответствует ли описанная подвижница образу православной святой? Обратите внимание, речь идет об образе, который создал автор-жизнеописатель, но не о самом человеке, разделяем текст и личность святого. Если слушатели говорят, что все в порядке, это плохо, потому что в упомянутом примере образ подвижницы не соответствует церковному пониманию святости. Это задание предложил священник Сергий Львов, с которым мы несколько лет вели агиологию вместе. Хочется, чтобы читатель, придя в магазин и открыв жизнеписание, почувствовал, что перед ним субъективные соображения автора – святой не должен быть таким, он не может быть гордым, самолюбивым, а такие мотивы проскальзывают в современных текстах. Поэтому курс должен давать эталоны для оценки как современной житийной литературы, так и проблем церковной жизни, например, проблемы старчества.


Тема современного старчества, конечно, заслуживает отдельного разговора.

Да, это так. Слушатели часто спрашивают: а какой вот этот старец? А какой вот этот? Мы не знаем какой, ничего не можем сказать про современных подвижников, почитаемых как старцев. В этом плане агиология находится в очень удобном положении: пока Церковь не канонизировала подвижника, не дала оценку его жизни, мы тоже ничего не говорим, наша тема — святые.
Моя задача – дать образ старца таким, каким его сохранило наше православное церковное предание, рассказать, какими были Антоний Великий, Савва Освященный, Сергий Радонежский, Амвросий Оптинский, другие Оптинские старцы. Старец должен пройти очень долгий искус личного монашеского подвига: 20-30 лет и больше. 20 лет – это минимум: человек должен подвизаться в монашестве под руководством опытного старца, чтобы быть призванным Богом к окормлению других людей. Иоанн Лествичник в 75 лет стал духовным руководителем, а пришел юношей в монастырь, то есть 55 лет человек сам подвизался. Святые старцы имели благодатные дары – смирения, любви, утешения, рассуждения, различения духов. Рассматривая жизнь святых старцев, мы пытаемся выявить этот идеальный образ и дать слушателям эталон; показываем критерии, по которым можно хоть как–то понять, стоит или не стоит доверять тому или иному старцу, указываем на спорные моменты, которые должны помочь более трезвенно относиться к проблеме поиска старцев. А проблема есть, и есть своеобразный ответ на нее. Один слушатель рассказал, что сейчас организованы экскурсии «За советом к старцу», наподобие поездок по святым местам. Если набрать в поисковике название программы, появится список старцев, которых предлагают посетить, и расписание автобусов. Грустно, что кто-то зарабатывает таким образом. Об этом надо знать.
Меня очень беспокоят описанные проблемы – обилие жизнеописаний разного качества, из которых читатель может получить ложный ориентир для своей духовной жизни, фанатичное почитание как старца любого человека, на которого кто-то показал. Хотя, безусловно, и сегодня есть святые подвижники, великие молитвенники, но они мало заметны и скрываются от чужих глаз, как древние святые, сознательно уходят от народного почитания. Как-то после чат-семинара по старчеству на интернет-курсе слушатель спросил: «Как мне записаться на прием к старцу через Интернет?» Пришлось ответить, что святые старцы, настоящие подвижники через Интернет объявлений о приеме не дают. Мне хочется, чтобы слушатели могли сами это понимать.


А чем еще Вас удивляет современный слушатель?

Удивляет и огорчает отношение к предмету изучения – святости. Были случаи, когда люди пренебрежительно высказывались о святых. Вот пример. Умная, очень умная девушка, закончившая блестяще вуз, начитавшись святителя Игнатия (Брянчанинова), великого подвижника, аристократа по прохождению и аристократа духа, с большим пренебрежением отзывалась об Оптинских старцах, как о «добреньких старичках», не более. Конечно, это недопустимо. Если изучать их творения, например письма преподобного Макария Оптинского, приходит понимание того, как потрясающе глубоко и тонко они чувствовали малейшее движение духовной жизни человека, как четко указывали, где могут быть ошибки. Нельзя пренебрежительно к ним относиться. Девушка попала в ловушку, потому что старцы глубоко смиренны и пишут о себе как о «никчемных и грешных». Пришлось принять строгие меры, я зачет не поставила. Ей пришлось заново учиться на следующем курсе, и там она уже более корректно себя вела. Каждый раз, когда приходит новая группа, я описываю этот случай, а интернет-слушателям даю записи, где говорю об опасностях, которые нас подстерегают, в том числе и об опасности стать судьями святых, пренебрежительно к ним относиться.


Как вы относитесь к тому, что дисциплину «Агиология» читают в других учебных заведениях и ее авторство выдают за свое?

К тому, что агиологию по нашим материалам читают в других местах, очень хорошо отношусь. Мне кажется, важнее, что люди будут знать о святости и о святых, а чье это – не важно. Иконописец не оставляет свое имя на иконе, он просто ее отдает Церкви, людям. Зайдите в наш Троицкий храм. Там великолепные иконы написаны нашими студентами и преподавателями, и нигде не указано, кто их автор, иконы принадлежат Церкви. У меня нет ревности, я только рада. Больше переживаю из-за того, что в силу перегрузки не успеваю довести курс до того уровня, который мне хотелось бы видеть. Надеюсь, что, когда у меня будет помощник, мы сможем доработать некоторые темы вместе.


Есть опасность в том, что добавляя свои идеи в уже сформированный материал, «соавторы» могут поменять главную концепцию?

Если другие преподаватели взяли наш материал и что-то в нем меняют, значит, они теперь сами отвечают за курс. А в самом использовании чужого образца ничего плохого нет. Когда я делала курс «Агиология», мне неоткуда было взять материал, не на кого было посмотреть. Всегда привожу пример с учебником по «Богослужебному уставу и гимнографии». Когда я его писала, под рукой было много книг по литургике. Можно было положить их на стол и брать из каждой самое необходимое в таком ракурсе, в каком надо нашим слушателям. Человек, который будет писать учебник по истории Русской Церкви, возьмет существующие учебники и, отталкиваясь от них, что-то принимая, что-то отвергая, напишет свой вариант. Здесь то же самое, почему не взять уже опубликованный учебник по агиологии и не написать с опорой на него свой вариант, отразив свое видение темы? В этом ничего страшного не вижу. Когда я сказала духовнику, что надо срочно издавать материал по агиологии, а то его кто-нибудь присвоит, он ответил: «Ну и что? Главное, чтобы была польза читающим». И это как-то перевернуло мое видение, побудило переключиться на ту пользу, которую может принести работа, тем более что курс является компилятивным – мы материал собрали, систематизировали и обобщили, поэтому не могу сказать, что я – автор курса, компилятор – да. Если увижу другие учебники по агиологии, буду только счастлива. Появится возможность контактировать с авторами и что-то вместе создавать. Несколько разных программ по агиологии – очень хорошо. До нас агиологию читал только игумен Андроник Трубачев на Высших философских курсах при Московской духовной академии.
А то, что преподаватели не ссылаются на наши материалы как на первоисточник, это уже дело совести каждого, хотя в научно-академических кругах принято сообщать, что «в основу курса легли лекции такого-то автора».
Еще нужно отметить, что агиология — не научный курс, она относится к церковно-практическим дисциплинам. Святость – не тот предмет, который можно исследовать научно. Тексты – пожалуйста. Есть близкая к агиологии дисциплина, называется агиография, она изучает жития святых как памятники христианской литературы той или иной эпохи. Здесь включаются методы критического научного анализа. Они применимы и возможны. Например, в конце XIX века выяснилось, что житие святителя Николая собрало материал из житий двух святителей Николаев. Один из них жил в IV веке, это святитель Николай Чудотворец. Другой – Николай Пинарский, жил в VI веке. Ничего страшного в этом нет, мы не перестаем именовать наш храм Никольским, молиться святителю Николаю и получать его помощь. Текст есть текст, от ошибок никто не застрахован, а что касается самой святости… Можно и нужно собирать сведения о святых, изучать источники, в которых осмысляются их подвиги, в том числе с применением научной методологии. Но мученичество, апостольское служение, юродство, или святость вообще, на мой взгляд, не могут быть предметом научного анализа.


Где Вы учились? Ваши учителя – кто они?

Я училась в ПСТГУ, тогда еще ПСТБИ. До этого получила инженерное образование – конструктор ЭВМ, закончила МИРЭА (Московский государственный институт радиотехники, электроники и автоматики) . Техническое образование дало возможность легко освоить систему дистанционного обучения и структурировать материал, что важно для гуманитарной дисциплины, так как аморфность в подаче материала мешает его восприятию. Ведь здесь, как и в случае с техническими предметами, требуется жесткая схема и четкость, выверенность в подаче. Мне кажется, в агиологии нам удалось этого добиться: курс строится по ликам святых, внутри каждого лика – содержание подвига (по Писанию, житиям святых, святым отцам, гимнографии), потом история подвига в разных регионах мира, потом почитание святого. Слушатели говорят, что при изучении курса упорядочиваются их прежние представления о святости, систематизируется то, что раньше было не совсем понятно.
Среди моих преподавателей, кого я помню: по Уставу — супруги Красовицкие, они меня увлекли литургикой, я поняла, что это мое, я без этого не могу; по Истории Церкви – отец Александр Щелкачев – это что-то потрясающее; Виктор Петрович Лега увлек философией; Леонид Иванович Василенко русскую философию нам читал в аспирантуре — необыкновенно интересно;Петр Юрьевич Малков сначала был руководителем диплома, сейчас заведующий кафедрой, на которой я работаю.


Общаетесь ли Вы с выпускниками?

Да. В основном, это вечерники и заочники. Общаемся, дружим, мы все примерно одного возраста, соответственно, у нас много общих интересов. Для меня эти отношения очень ценны. В личных беседах выпускники в мягкой и корректной форме говорят, что им нравилось и что не нравилось при обучении, чьи лекции вызывали восторг, а чьи они высиживали с трудом. Помимо радости от общения с единомышленниками, я получаю советы, как лучше преподавать взрослым.
От выпускников я узнала, что дискуссии во время занятий – меч обоюдоострый и что не всегда они полезны для слушателей. Несколько человек говорили: «Мы приходим слушать преподавателя, а не своих однокурсников». А мне необыкновенно интересно вести занятия в форме дискуссий, интересно, когда слушатели высказываются, потому что я понимаю, как они мыслят, появляется возможность проследить обратную реакцию. Но очень важно, чтобы потом слушатели ушли с правильным представлением о предмете обсуждения, чтобы не было путаницы из-за обилия разных мнений. Здесь, конечно, требуется педагогическое мастерство. Я хорошо поняла описанную ситуацию, когда стала ходить на лекции одного из наших преподавателей. С трудом выкраивая на них два часа, я тоже приходила «слушать лектора, а не учащихся», для меня он был носителем знаний, которых у меня нет и которые для меня важны, и я хотела, чтобы говорил он.


Институт носит имя Феофана Затворника. Чем для Вас интересен этот святой?

Сейчас я заканчиваю диссертацию о нем. Поразительный, конечно, автор. Когда создавалась наша система интернет-обучения, встал вопрос: можно ли преподавать богословие дистанционно? В том, что можно обучать на вечернем или на заочном отделении, сомнений не было, а вот дистанционно? Допустимо ли в такой высокой области знания использование технических средств? И Феофан Затворник стал для нас светочем и примером: он дистанционно, через письма, более 20-ти лет окормлял людей и говорил много ценного и важного. Сам жил полноценной интеллектуальной жизнью: печатал и издавал книги, вникал в общественно-политическую ситуацию в мире, причем исключительно через письма и прессу. Я рада, что сейчас Институт получил имя святителя Феофана. Еще 10 лет назад отец Геннадий говорил: «Если святитель Феофан смог, то и мы сможем». Сможем не засушить знание, а передать его дух человеку в любой точке мира.


Если человек не подготовлен, но тема святости ему интересна, сможет ли он обучаться по этой программе?

По поводу подготовки для восприятия агиологии. Изначально курс мыслился как итоговый, который проходят слушатели, изучившие базовые богословские дисциплины: Ветхий Завет, Новый Завет, Историю Церкви, догматику, патрологию. Даже во вступительном слове мы говорим, что попытаемся совершить некое осмысление всего пройденного материала в контексте понятия святости: посмотреть, что говорилось о святости в Истории Церкви, в Новом Завете, в Ветхом Завете, как догматическое богословие пересекается со святостью, как пересекается с ней иконоведение, литургика, каноническое право и т.д. То есть, изначально курс подразумевал очень приличный богословский уровень слушателей. Это базовый замысел агиологии.

А в последние два года на третьем курсе педагогического факультета и на отдельных курсах в рамках вечернего обучения ФДО я столкнулась вот с чем. 20-летние студентки, по сути, еще дети, вообще не были знакомы с базовым материалом. Сложные, каверзные, проблемные вопросы, которые необыкновенно интересно было обсуждать со взрослыми, дети не понимали: у них все должно быть или черным, или белым. Они пришли совершенно неготовыми, их учебный план был выстроен таким образом, что к моменту изучения агиологии студенты не знали ни Апостол, ни Историю Вселенской Церкви, ни Историю Русской Православной Церкви. Они не могли даже имен новомучеников назвать, не имели представления об апостоле Павле, патриархе Ермогене, мало кто знал о Киево-Печерской Лавре. Мне пришлось перестраиваться и перестраивать курс. Он стал просветительским, дающим первоначальные сведения для последующего изучения других дисциплин. Пришлось больше внимания обращать на фактический материал и базовые понятия: канонизация и ее основания, элементарные сведения об Истории Вселенской Церкви и Русской Церкви – какие были на Руси монастыри, какие святые князья, святители, юродивые. Нужно было говорить о разных типах подвига, объяснять, что святитель – это не тот, кто кому-то светит, это святой архиерей, что юродивый – это не сумасшедший, а человек, который притворяется сумасшедшим ради Христа. С коллегой, которая ведет у них на четвертом курсе историю Русской Православной Церкви, мы обсуждали межпредметные связи и договаривались о том, что именно я должна буду дать студентам в качестве базы для истории РПЦ. Потом они благодарили за то, что агиология пригодилась на многих предметах.
Практика показала, что со студентами дневного отделения нужно проводить занятия в виде дискуссий, заставлять их говорить, иначе они «уходят» в свои телефоны или шепчутся с подругами, а при обсуждении святости это недопустимо. Приходится их постоянно теребить вопросами. Эта форма занятий им нравится: вопрос – и вся аудитория разом отвечает. Дома они готовят ответы к контрольной работе по фактическому материалу и базовым понятиям каждой темы, и мы вместе разбираем их на занятии, а зачет ставится по степени активности.

То же самое я увидела, когда стала вести агиологию отдельным курсом. Программы вечернего обучения были задуманы как продолжение учебы для наших выпускников, но в таком виде они не прижились, поскольку учеба – это мое мнение – тяжелый подвиг и тяжелый труд, идти на него, получив диплом, не хочется. Но зато на отдельные курсы к нам стали приходить люди, желающие узнать о вере хоть что-то, но не готовые к экзаменам, сессиям, лекциям. В осеннем семестре я вела агиологию в такой группе, и слушатели сказали, что этот предмет надо вести год, потому что материал за один семестр не успевает усвоиться. Например, тема «История подвига преподобных на Руси» охватывает период с зарождения монашества, от крещения Руси до XXI века. Для человека, который изучал Историю Русской Православной Церкви, материал вполне укладывается в одно занятие, для него «наложить» на историю Церкви историю монашества (вспомнить из истории то, что относится к монашеству) легко. Для людей, которые не знают имен и фактов, пройтись обзорно по истории России очень трудно. Поэтому слушатели просто не усвоили материал, так как изначально он был ориентирован на другой уровень подготовленности учащихся. Если я буду вести агиологию на отдельном курсе, то буду просить на нее два семестра. И опять придется делать то, что делали на педфаке: знакомиться с фактическим материалом и с именами в ущерб богословию – как раз тому, что для меня наиболее интересно – осмыслению сути подвига и его особенностей в разных обстоятельствах.


Каковы перспективы развития агиологии?

Это зависит от того, в каких аудиториях она будет преподаваться. В воскресных школах для детей и взрослых, видимо, спустится на уровень фактологии. Какие-то базовые, понятийные вещи в ней будут, но самое интересное – богословие подвига по святым отцам – уйдет, поскольку аудитория не сможет осилить этот материал. Такое же будущее у агиологии на отдельных катехизаторских курсах, на дневном отделении небогословских факультетов. Если агиологию будут преподавать в духовных школах, то ее можно будет поднять на более высокий уровень. Был такой замечательный архиерей Алексий Фролов (архиепископ Костромской и Галичский), который очень хотел, чтобы агиология изучалась во всех духовных школах, но он почил несколько лет назад, и вопрос больше не обсуждался, насколько я знаю. Если бы агиологию ввели на последних курсах семинарий, то в этот предмет можно было бы привлечь больше творений святых отцов, больше работать с источниками, особенно — с близкими по времени к тому ли иному святому, чтобы вникнуть в восприятие подвига святого его современниками и динамику этого восприятия, можно было бы изучать историю почитания того или иного святого, его дневники и творения как взгляд на подвиг «изнутри».

Есть еще одна форма применения материала по агиологии. Наша слушательница на его базе с использованием мультимедийных средств составила качественный курс для воскресной школы. Она переложила материал для взрослых на уровень 11-13-летних детей, разработала презентации с фото-, аудио- и видеоматериалами, включила электронные кроссворды и тесты. У взрослых можно и без визуализации провести занятие: если есть контакт с аудиторией, уже будет интересно. Для детей и молодежи важны зрительные образы, а если они сделаны динамично, интересно, то это замечательно. Я рада, что наша выпускница смогла подобрать для материала по агиологии такую форму.

В конце курса многие слушатели задумываются о том, как подвиг святости реализовать в себе. Я этого не ожидала, такой цели не ставила. Все-таки здесь учебное заведение, не храм, полномочий духовного наставника у меня нет. Но изучаемые темы заставляют людей задуматься, как самим достичь святости – я это изучил, теперь вопрос: как это осуществить? Видимо, внутренняя логика курса способствует такому настрою. Прохождение дисциплины начинается с апостолов, потом идут мученики, преподобные, а одна из последних тем называется «Святость в миру». В ней объединены несколько ликов святых: юродивые, благоверные, праведные миряне. То есть с вершин святости, от апостолов – основателей Церкви, мы как бы спускаемся к обычным мирянам – наиболее близким к нам по образу жизни святым. Последняя тема курса «Святость, как норма христианской жизни» прямо говорит о том, что святость – задача не для избранных, а для всех. Название темы предложила Ю.В. Серебрякова. Тема еще не проработана, для нее только подобраны материалы Никитой Гимрановым, которыми мы до сих пор пользуемся. На интернет-курсе в одном из первых прогонов я эту тему убрала, так как видела, что остальные задания слушатели сделать не успевают. Но они сами спросили, будет ли что-то итоговое? Эта тема и является логическим завершением курса. Логика курса – от вершин святости до святых мирян – подводит к тому, что человек как-то внутренне меняется или хочет измениться.

Очень важный для меня отзыв был в февральском дистанционном курсе агиологии 2014 года, который проходил, когда в Киеве начинались известные страшные события. Во время Майдана слушательница-киевлянка писала: «Спасибо вам огромное за этот курс, он помог удержаться от паники, от безысходности, от страха, потому что в это время мы учили агиологию, читали и говорили о высоких подвигах святых».
Самую большую радость я испытываю от того, что материалы, которые у нас подобраны, оказывают реальную поддержку, духовно укрепляют в жизни и помогают пережить страшные события, которые происходят в когда-то единой стране. И мы на курсе говорим о том, что Киево-Печерские святые – это наши святые. Наш небесный покровитель святитель Феофан Затворник учился в Киевской духовной академии. Мы – один народ, одна Церковь. Сознание этого очень сильно укрепляет людей.


Last modified: Wednesday, 9 September 2020, 4:06 PM