Преподаватели

30.09.2019

Иеромонах Иоанн (Джованни Гуайта) родом с Сардинии. В Россию он впервые приехал на стажировку в 1985 году, с конца 80-х живет здесь постоянно, а в 2010 году принял священнический сан и монашеский постриг. Отец Иоанн – клирик храма Святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине, преподаватель, переводчик богословской литературы, автор ряда книг о церковной истории Армении. В ИДО отец Иоанн преподает курс «История Вселенской Церкви» на программе «Теология».
Почему для христиан – и особенно для новоначальных – важна церковная история и каким должен быть подход верующего человека к исторической науке? Какие страницы прошлого Церкви вызывают особенно много вопросов? Легко ли преподавать, не видя своих учеников, и мешает ли дистанция их понять? Об этом мы поговорили в интервью.

Отец Иоанн, Вы – филолог, лингвист, переводчик… Как Вы заинтересовались православным богословием и начали его изучать?

– У меня три высших образования, полученных еще до переезда в Россию: историческое, филологическое и богословское – так что интерес к богословию появился давно. Когда я еще в советское время стажировался в России, я все больше интересовался русской православной церковью, познакомился с отцом Александром Менем, с другими священнослужителями, и это определило очень многое. Потом я стажировался в Ленинградской Духовной Академии. В какой-то момент я понял, что Православие для меня – не только предмет научного интереса, а что-то большее.

Вы стажировались в Духовной Академии еще до того, как приняли сан, – то есть это был еще интерес мирянина к богословию?

– Это был интерес человека, для которого вера – главное в его жизни. Я думаю, что желательно и очень хорошо, когда мирянин интересуется богословием, историей Церкви и всем, что касается духовной жизни. Вера – это не одна из сторон нашей жизни, это то, что наполняет все стороны жизни человека – как гражданина, как специалиста, как семьянина… Если представить, что наша жизнь – торт из множества слоев теста, то вера – это не один из слоев, это тот ликер, который пропитывает все.

А как возник интерес именно к церковной истории?

– Я закончил филологический факультет Женевского университета, где было три направления по выбору, – я специализировался на истории. Когда я стажировался в Духовной Академии, я принимал участие в подготовке серьезного научного издания о святых всех восточных церквей и изучал материал о русских святых. Потом я задумал написать книгу интервью с кем-нибудь из архиереев Русской Церкви. Но обстоятельства сложились так, что я познакомился с Католикосом всех армян Гарегином I и написал книгу, составленную из бесед с ним. Чтобы готовить эту книгу, я достаточно подробно изучал историю Армянской Церкви и позже написал книгу «1700 лет верности: История Армении и ее Церкви». Потом меня пригласили читать курс по истории Армянской Церкви для религиоведов в РГГУ, так что впервые я историю Церкви стал преподавать там. И уже позже меня пригласили преподавать в Институт дистанционного образования ПСТГУ.
Конечно, мой преподавательский опыт гораздо больше: почти 20 лет я преподавал в МГУ, в РГГУ, в Институте иностранных языков, но не богословские, а светские предметы – в основном историю итальянской литературы.

Сложно ли было после такого опыта очного преподавания перейти на дистанционный формат?

– Мне было не сложно, но было страшно. Я не очень дружу с техникой и боялся зависеть от компьютера, от интернета, боялся вебинаров (я их еще немножко боюсь, хотя провожу уже несколько лет). То есть я думал, что будут технические сложности, но оказалось, что в плане техники все достаточно просто.

Но была и другая трудность – вызов, скажем так. На программу «Теология» ИДО приходят учиться люди с разным высшим образованием. А раньше я всегда преподавал в гуманитарных вузах. Гуманитарии – это определенная публика со своей ментальностью. Скажем, инженер или математик мыслит совсем по-другому. Потому преподавать людям с разным базовым образованием сложнее, но и интереснее. Ранее у меня не было такого опыта.
Все гуманитарные науки, в том числе история – и даже богословие, как ни странно, – допускают очень разные интерпретации, точки зрения. К этому многообразию ответов трудно приспособиться человеку, который привык рассуждать, что мост либо будет стоять, либо рухнет – третьего не дано.

В дистанционном формате удается составить представление об учащихся, оценить их ментальность, подход к предмету?

– Часто говорят, что в дистанционном формате невозможно полноценное общение, но я бы так не сказал. Раньше я думал, что, пока не увидишь человека лицом к лицу, о нем трудно что-то понять, но оказалось – можно и в дистанционном формате очень глубоко узнать человека. Удивительно: только начался новый курс, и уже через две недели мне приблизительно понятно многое о моих студентах.
Исходя из ответов на контрольные вопросы, из переписки на форумах, если там идет дискуссия, более-менее понимаешь и позицию человека, и его образование. Уже сам русский язык очень много рассказывает о тех, кто на нем пишет.
Дистанционное преподавание может быть даже более объективным, чем очное: меньше обращаешь внимание на второстепенные вещи: внешность, голос человека, а больше – на суть, содержание, на то, что он пишет, как комментирует. А для преподавателя важно именно это.
То же самое и с преподавателем: студенты судят обо мне исходя из того, как я организовал курс, что я написал им.

Бывает ли так, что общение с учениками выходит за рамки дистанционной программы?

– Такое бывает, хотя все-таки нужно соблюдать некую дисциплину. Я люблю учебные форумы – это место, где можно вести диалог. И я стараюсь различать общение в рамках предмета и другое общение, хотя это не всегда возможно: когда идет дискуссия, в ней затрагиваются не только вопросы, касающиеся истории Церкви. Но иногда бывает, что слушатели задают вопросы совсем не по теме, и я предлагаю – давайте об этом мы поговорим отдельно, напишите мне личное сообщение… Иногда нужен именно совет священника, монаха, иногда – просто старшего, более опытного человека, преподавателя. Как правило, в каждой группе есть один-два человека, общение с которыми продолжается и после окончания курса.

Вы строгий преподаватель в плане оценок?

– Я считаю, что, слишком легко проставляя пятерки, мы обесцениваем саму систему оценивания. И, кроме того, мы преподаем уже взрослым людям, они не должны показывать родителям красивые оценки, заканчивать вуз с красным дипломом, с медалью. Тут важно только получить хорошее образование. Потому, когда человек в ответе показал минимум знаний, я ставлю ему тройку, и только если он ответил именно отлично – пятерку. Чаще всего оценка – четверка, потому что люди обычно стараются больше, чем на минимум, а вот блестящих ответов мало.
Не уверен, что хорошо, если учащийся старается обязательно получить отличные оценки за все темы. Но, мне кажется, хорошо, когда человек находит в курсе темы, которые ему особенно близки, интересны, и старается в них добиться особенно хороших результатов.

– Очный курс требует другой подготовки, но материалы, подготовленные для дистанционного курса, являлись бы большим подспорьем. Однако их пришлось бы организовать в виде лекций. Очно ты так или иначе предлагаешь свое видение истории, составленное из разных источников. В дистанционном же формате слушатели могут не знать, какова моя личная позиция по тому или иному вопросу, потому что они читают разные учебники и самостоятельно формулируют свою позицию.
Очно я читаю другой курс, который сам создал: история взаимоотношений между Восточной и Западной Церквями. Я прочел его уже несколько раз: в Смоленской духовной семинарии, в светских вузах, даже католики просили его прочесть. Это довольно длинный курс, но достаточно узкий относительно моего дистанционного курса по всей церковной истории до XV века, который я преподаю в ИДО.

Вы много занимались переводами – сколько современных и древних языков Вы знаете? И без каких языков нельзя всерьез изучать историю?

– Мне сложно ответить, сколько языков я знаю – вопрос в том, что значит «знать язык»? Скажем, итальянский, французский, русский, а также английский – мои рабочие языки, на немецком я могу читать научную литературу, а испанский и португальский я понимаю лучше, чем немецкий, хотя говорить на них мне трудно. На славянских языках я тоже могу читать, потому что они близки между собой – хорватский, польский, украинский, белорусский (болгарский немного труднее).
Что касается древних языков, я в свое время закончил классический лицей, поэтому знаю греческий и латынь, но, к сожалению, не знаю иврита. И я очень жалею, что не выучил древнеармянский язык – грабар. Это моя мечта – взяться хотя бы за один из этих языков.
Историк может найти много научной литературы на английском, французском, немецком. Но надо иметь в виду еще вот что: итальянский язык может пригодиться для любой богословской дисциплины, потому что все высшие учебные заведения католической церкви находятся в Риме и там преподают на итальянском. Соответственно, на итальянском языке существует огромное количество литературы по литургике, библеистике, истории Церкви, – даже то, что написано иностранными авторами, часто переведено на итальянский. Как ни странно, этот язык может оказаться столь ж полезен, как и английский. Если литургисту я бы очень советовал французский, а библеисту – немецкий, то для церковного историка, если он знает английский, или французский, или немецкий, итальянский очень хорош как второй иностранный язык. Нужную литературу часто можно найти в итальянском переводе.

История Церкви – это историческая или богословская дисциплина? Это история святости или история жизни Церкви в падшем мире?

– Нет однозначного ответа, можно отвечать и так и так: я считаю, что это и историческая, и богословская дисциплина. Подход должен быть одновременно и научный, исторический, но, так как мы люди верующие, предмет нашей дисциплины для нас чрезвычайно важен и свят. Совместить эти два подхода – самое главное для церковного историка. Я пишу на главной странице своего дистанционного курса о том, что нам надо совместить разные вещи: ведь институт дистанционного образования – часть православного университета, который имеет государственную аккредитацию. Это высшее учебное заведение и, одновременно, – духовная школа Русской Православной Церкви. Поэтому требуется, с одной стороны, научная дисциплина, а с другой стороны, подход верующих людей. Мы должны использовать весь инструментарий светского историка – источниковедение, историко-критический метод и т.д. Но мы верующие люди и предмет нашего изучения – Церковь, а Церковь – мистическое Тело Христово, и мы не можем это терять из вида. Для меня совместить эти два подхода – самое интересное.
У церковной истории особое значение. Среди наших учащихся немало людей, которые недавно пришли в Церковь. После крещения и воцерковления многие приходят учиться – на волне энтузиазма человек хочет все оставить, полностью посвятить жизнь Церкви, и это очень хорошо, что есть такая целеустремленность. Но как раз история Церкви становится той дисциплиной, которая показывает неофиту, что не все так просто. В истории Церкви было не только хорошее, но и плохое, в ней много неоднозначного. Не только оппоненты, но и «наши» допускали ошибки. Мы очень уважаем Вселенские соборы, но видим, что иногда и на соборах очень сложно было разобраться в каких-то вопросах, и дискуссии были не только словесные! Порой выясняется, что какой-то ересиарх жил более благочестивой жизнью, чем человек, который мыслил православно.
Человеку, который недавно пришел в Церковь, становится понятно, что в жизни Церкви есть непростые моменты. И слава Богу, что он это понимает.

В этот момент, наверное, возникает много вопросов к Вам?

– Почти в каждом курсе. Однажды я получил от студента письмо, которое мне очень понравилось: он написал о том, что он не подозревал, как может быть, что в истории Церкви столько непростых страниц. Мне показалось, это очень ценно и важно, и я стал анонимно использовать выдержки из этого письма в начале курсов, чтобы объяснить учащимся – смотрите, у вас могут возникнуть такие вопросы. Очень хорошо, если это произойдет. Человек должен преодолеть наивность. Но, потеряв некие иллюзии, человек не должен потерять веру. Наоборот, его вера может перейти на качественно более высокий уровень. Для этого важно увидеть: да, действительно, в истории Церкви были проблемы, и они есть, и, по всей вероятности, будут всегда. Но, тем не менее, Господь управляет Церковью, несмотря ни на что.
Плохо, когда человек вообще не видит никаких проблем, но также плохо, когда человек теряет главное чувство, что Церковь – это не государство, не гражданское общество и так далее, это что-то другое по своей природе.
Мне кажется, в этом специфика нашей дисциплины, и она чрезвычайно важна. Даже если человек изучает предмет просто для общего развития, как христианин он получает чрезвычайно важный опыт: возможность увидеть Церковь такой, какая она есть, но не терять веру.

А почему бы подольше не оставить человека в убеждении, что проблем у Церкви не было?

– Тут есть огромная опасность: судя по всему, именно это произошло с Иудой Искариотом – у него были какие-то иллюзии, они не оправдались, и человек не смог преодолеть опыт разочарования. Я глубоко убежден, что это так называемый кризис веры. Опыт разочарования и его преодоления крайне важен для каждого человека. Так или иначе, мы все через него проходим. Если человек не увидит этого, когда изучает историю Церкви, потом он пройдет через этот кризис в своей жизни по-другому.
Даже когда мы читаем Деяния апостолов, мы видим, какое напряжение, проблемы, даже грехи были среди первых христиан, и вместе с тем мы видим, как апостольские общины и первые поколения христиан преодолевали эти проблемы. И это же происходит в наши дни. Об этом полезно знать любому человеку. А жить в иллюзии – самообман, это никогда не бывает полезно.

Как Вы думаете, учит ли история или каждое поколение заново повторяет ошибки предыдущих?

– Я думаю, что очень многому можно научиться, хотя В.О.Ключевский говорил, что история не учит, а только наказывает за незнание уроков. И безусловно, какие-то ошибки, которые были в прошлом, неизбежно повторяются. Ровно так же, как, увы, мы порой повторяем наши грехи, даже когда мы их осознаем, исповедаем и от чистого сердца каемся.

Порой кажется, что история – это факты, которые каждый пытается интерпретировать по-своему. Возможен ли объективный взгляд на историю – и человеческую, и церковную?

– Я думаю, что взгляд может быть объективным, если он действительно учитывает разные подходы, мнения. Потому я всегда призываю студентов читать не один только учебник – как бы ни старался автор быть открытым, объективным, это все равно его интерпретация. Но надо учитывать, что наши учащиеся – люди взрослые, у них семьи, работа. И читать два-три источника – это уже много. Но, насколько мне известно, многие продолжают читать и после завершения курса.

Каждый народ в центр мира помещает себя и все мировые события соотносит прежде всего с собственной историей. Изучение истории вселенской Церкви помогает изменить «точку обзора»? Или только через национальное и может быть осмыслено вселенское?

– Я думаю, что изучение истории не только русской, а Вселенской Церкви очень важно для того, кто пришел в Церковь сознательно. Свое человек, естественно, всегда знает лучше и больше любит. Но «свое» – допустим, Православие – не только русское. Православие пустило корни в другие культуры, есть опыт других поместных церквей, а затем – других христианских церквей. Мне кажется, чрезвычайно важно это увидеть и понять, особенно сейчас.
Каждый народ и каждая страна в своей истории проходят разные этапы, и мне кажется, Россия в последние годы немножко замыкается в себе. Потому посмотреть шире, увидеть опыт других, учесть, что в истории и традиции Церкви было много разного – это очень важно.
Иногда люди абсолютизируют то, что было в Церкви в момент, когда они туда пришли – конкретную традицию. Образование может расширить этот горизонт – ты видишь, что были и есть разные традиции.
Скажем, когда наши приходы в Иерусалиме на вербное воскресенье импортируют вербы из России, это может показаться немного абсурдным, хотя можно посмотреть на это иначе: люди ищут того, что для них дорого, близко, и Церковь не может не учесть этого. Главное – не считать, что пальмовые ветви – это неправославно, потому что мы привыкли к вербам!
Человек не может быть равнодушен к своему, но важно видеть, что наше – это часть более широкой христианской идентичности, многогранной, многообразной и потому очень интересной. Христианство, и в том числе Православие – это не этнографический музей, не музей древности. Это что-то другое. Русскому сердцу должно быть дорого все русское, это замечательно. Но образованный человек должен осознавать, что христианство – это не просто национальная религия, это принадлежность Воскресшему Христу. Чрезвычайно важно расширить свой горизонт и снять страх, что чужое обязательно окажется опасным.

Какие темы курса вызывают больше всего вопросов у учащихся и кажутся наиболее актуальными для настоящего? Какие из них особенно интересны Вам самому?

– Есть темы более животрепещущие на сегодняшний день. Понятно, что учащимся очень интересно все, что касается так называемого раскола, проблем между Западной и Восточной Церковью. Но эта тема разбирается ближе к концу моего курса. А в начале курса – эдикт о веротерпимости, император Константин, затем Юстиниан: Церковь, которую еще вчера государство преследовало, вдруг очень быстро становится близка к государству настолько, что Константин говорит «Я епископ внешних дел Церкви». Это очень интересный момент и здесь возникают дискуссии: что это значит, хорошо это или плохо, до какой степени Церковь может сближаться с государством? Это открытая тема.
Я думаю, что и здесь надо преодолевать иллюзии. Мы часто идеализируем Византию, считаем, что эта симфония была идеальной моделью взаимоотношений между Церковью и государством. Я не совсем в этом уверен, потому что проблемы начались сразу – еще с Константина, и возникали после. Поэтому это чрезвычайно интересный и важный вопрос, но неоднозначный.
Так как я читаю курс по взаимоотношениям между Западной и Восточной Церковью, для меня очень интересен период с XI века, Латеранский, Лионский, Флорентийский соборы и так далее, разные попытки уний. Также мне по понятным причинам интересна история возникновения монашества и параллели – монашество Восточной и Западной Церкви, в чем разница?
И должен сказать, то, что пишут студенты, для меня чрезвычайно интересно. Я сам получаю от них очень много. Безусловно, благодаря своему опыту преподавания я уже примерно представляю, чего можно ожидать в ответах, но всегда бывает что-то новое. И если собрать все самое лучшее, что написали мои студенты, размышляя над разными вопросами, можно было бы из их ответов структурировать целый курс. Бывают удивительно талантливые студенты, и это не связано с их предыдущим образованием, подготовкой. Я бы сказал, что это непредсказуемо.

Иером. Иоанн Гуайта на Летней школе ИДО ПСТГУ: